Всемирная история. Том 4. Новейшая история
Шрифт:
Открытие заседания государственных сословий в Версале, 5 мая 1789 г. Гравюра работы Ж. М. Моро (XVIII в.)
На следующий день 6 мая каждое сословие отправилось в назначенное ему помещение, третье сословие в большой средний зал, достаточно просторный, чтобы поместить все собрание. Тотчас же проявилось неудовлетворительное состояние дел; правительство сделало самую роковую ошибку, какую только можно придумать: оно выступило не с готовым законодательным и конституционным планом, на что оно имело полное право, в чем состояла прямая его обязанность, и что дало бы ему преимущество и возможность руководить собранием. Мало того, не было принято решения по самому насущному и главному вопросу: как производить голосование, посословно или поголовно? Три собрания или одно?
Разработка
Тетради (cahiers) почти единогласно признают французское государство наследственной монархией, в которой королю принадлежит вся исполнительная власть, но «агенты власти» ответственны. Народ выпускает законы с согласия короля, без которого закон не имеет силы; с другой стороны необходимо и согласие народа для узаконивания налогов и для заключения займов. Подати могли утверждаться только на время, в период от созыва одного народного собрания до другого; государственная и частная собственность признавались неприкосновенными. Разногласия, сказавшиеся в основных мнениях, касались таких пунктов, по которым правительство с ясной и твердой волей легко могло было бы прийти к соглашению с народом. Имеет ли король право издавать временные законы, когда штаты не в сборе? Кому принадлежит право распускать и собирать штаты, королю или собранию? Будет ли законодательное собрание возобновлять и закрывать свои сессии периодически, не ожидая созыва, или оно должно быть постоянным? Если они закрываются периодически, то не следует ли выделять сословную комиссию; будут ли две палаты, как в Англии, и возможно ли это при слиянии сословий? Не лучше ли из двух первых сословий образовать верхнюю палату? Уничтожить или преобразовать тайные повеления об арестах (lettres de cachet)? Признать ли ограниченную или полную свободу печати? Следует ли избирать или назначать королевских чиновников?
Как некогда, в дни соборов, когда задались слишком высокой целью преобразования всего строя Церкви, так и теперь мечтали о перерождении государства (regeneration du royaume), и требовали установления новой конституции, то есть писанных, основных законов и государственных прав. Как во времена реформации в XV столетии первым вопросом было голосование, поголовное или понародное, так и теперь задавали себе вопрос: поголовно или посословно; составить ли одно общее собрание или три раздельных по сословиям; с кем будет подавляющее большинство третьего сословия, с меньшинством ли двух других сословий; или большинство дворянства и духовенства будет против меньшинства своего сословия; или против третьего сословия. Это был решающий пункт; не нужно было 272 адвокатов, которых насчитывали среди третьего сословия, чтобы понять, что оценка и мерило силы сосредоточены в этом пункте; что с этого надо было начать и в этом проявить свое могущество. Между тем правительство сделало невозможным правильное решение этого вопроса; не высказываясь явно, оно разрешило третьему сословию двойное число депутатов; оно предоставило фактам решить вопрос, что равносильно было побуждению передовой партии к революционному движению.
Первым делом собрания была проверка полномочий; каждый округ, признавший себя за законное целое потом, вопреки логике, должен был проверять, законны ли единичные члены, из которых он состоит. Дворяне и духовенство предлагали проверку по сословиям.
Третье сословие, собравшись в большом среднем зале решило, что проверка полномочий должна быть общая. Депутаты третьего сословия проявили при этом ясный политический взгляд: если они будут побеждены, то все остальное бессмысленно; напротив, при победе, они делались распорядителями и хозяевами всего. Они стали выжидать. Проходил день за днем, слышались предложения посредничества; собирались на совещания, где дворянство проявляло мало уступчивости, и все старания правительства привести к соглашению остались без успеха. Это дало повод или предлог третьему сословию действовать энергично, по своему собственному разумению; решили больше не тянуть выполнение своей задачи, так как прошло около шести недель в бесплодных колебаниях. Сделав еще одно последнее предложение двум первым сословиям соединиться с ними, они составили собрание, и 17 июня по предложению Сиэйса приняли знаменательное и многозначительное название: assemblee Rationale, национального собрания. Тщетно предлагал Мирабо более верное, более определенное и правдивое,
Вскоре собрание приняло второе решение для успокоения и привлечения к себе кредиторов государства. Решили, что хотя налоги и повышены без согласия народа, но должны быть утверждены, и государственный долг находится под покровительством французской лояльности. Эта смелая выходка имела следующее последствие: в то время как духовенство, при проверке полномочий 19 числа, имело 149 против 115 голосов, двор и дворянство соединились и убеждали короля личным вступлением в seance royale овладеть руководством страны. Королева и принцы умоляли его поступить так; даже Неккер почти соглашался. По королевскому указу, заседания собрания были по этим причинам отсрочены до 22-го, и король поехал на охоту. При дворе радовались тому, что вскоре заткнут рот болтунам и демагогам.
Сопротивления ожидали, но что в этом случае делать? Президент Бальи был спокойный ученый астроном, увлеченный современным движением, гибельным для него, как и для многих людей того времени. Когда он пришел в заседание, дверь зала оказалась запертой. Пока он составлял о том протест, собрались другие депутаты; оказалось их порядочное число, шумели, обсуждали разные вопросы и решили идти в ближайший зал Жё-де-Пома — и там устроить свое заседание. Под предводительством Бальи, собрание принесло присягу не разлучаться, собираться везде, где только позволят обстоятельства, и до тех пор, пока не будет составлена конституция для Франции.
Клятва в помещении Жё-де-Пома (Бальи читает вслух формулу присяги, по которой присутствующие клянутся не расходиться до тех пор, пока не будет составлен и утвержден текст конституции). Гравюра с картины кисти Л. Давида
В следующий раз, 22-го, оказалось, что зал jeu-de-pomme занят принцами и заседание перенесено было в церковь Св. Людовика. 23-го состоялось, наконец, заседание короля.
Он отменил как незаконные решения третьего сословия, обещал согласиться на отрешение двух первых сословий от их привилегий, надавал ряд либеральных обещаний и подал надежду, что, при умеренности первых двух сословий, возможны будут общие заседания по вопросам, затрагивающим общие интересы. «Если при выполнении этих плодотворных начинаний, я встречу новые затруднения, то я один стану трудиться на благо народа моего и буду считать себя единственным его представителем». Это были сильные слова, произнесенные робко человеком, игравшим только роль, и то довольно плохо, не обладавшим ни твердой решимостью., ни самостоятельностью убеждений. «Повелеваю вам теперь разойтись, а завтра продолжать занятия каждой группе отдельно в назначенном для нее помещении». Дворянство и часть духовенства повиновались. Депутаты третьего сословия не расходились. К ним подошел обер-церемониймейстер маркиз де Брезё: «Господа, вы слышали приказание короля?» Президент Бальи ответил коротко, что узнает мнение собрания. Тогда поднялся граф Мирабо, которого, невольно, собрание признавало уже своим главой. «Вы не имеет здесь ни места, ни права голоса! — крикнул он своим громовым голосом испуганному царедворцу. — Впрочем, передайте пославшему вас, что мы здесь по воле народа, и что нас можно вытеснить только вооруженной силой».
Другой человек побоялся бы говорить об этой силе; он сам после говорил, что рота гренадеров положила бы конец всему, но это не пришло никому в голову; присланы были рабочие убрать скамьи. Королева принимала ничего не стоившие пожелания двора и поздравления знатных дворян по случаю удавшегося lit de justice; король, слушая доклад обер-церемонийместера о происшедшем, отвечал с беспечностью, столь роковой для него и для государства: «Eh bien, если messieurs du tiers-etat не желают уходить, то можно их и оставить».
Таким образом, совершился переворот. 24-го к собранию присоединилось большинство духовных, на следующий день меньшинство дворян; остальная часть обоих сословий примкнула через несколько дней, и Бальи председательствовал в соединенном национальном собрании. Можно было приступить к составлению конституции для Франции, но прежде всего избрали комитет для подготовительных работ.
Нужно было сильное правительство, чтобы спокойно окончить работу национального собрания; образовать его можно было только из членов самого собрания; такое руководство было бы возможно, оно даже требовалось тут более, чем во всяком ином парламентском собрании. Если Мирабо не мог выступить руководителем вследствие того, что он называл позором своей юности, то следовало заручиться, по крайней мере, его поддержкой. Он был настоящий государственный человек, смертельный враг прежнего порядка вещей и современного безначалия; он постарался сблизиться с Неккером и предлагал ему свою поддержку.