Всемирная выставка в Петербурге
Шрифт:
— Так то если на людях повторишь, — попытался он переубедить мать. — Мне-то можно. Нас никто не слышит.
— Бог весть, слышат или нет, – вздохнула та.
— Не могу ж я жить на свете, сам не зная, кто я есть такой, — давил Коржов на жалость.
— А многие живут и знать не знают, — мать не отступалась.
— Это потому что не задумывались. А я задумался, я такое узнал, о чём раньше и думать не мог. Что ж мне, до старости теперь маяться, голову ломать, что да как было, гадать, обманули ли, нет ли...
— Лучше маяться до старости, чем угодить
— При мне были какие-нибудь особенные, узнаваемые вещи, когда вы меня нашли? — напрямик спросил Михаил.
— Зачем тебе, сынок?
— Мне нужно знать.
— Да что в том толку?
— Это чтобы самозванцем не дразнили.
— Да ты что?! — Перепугалась Ольга Саввишна. — Неужто... Да ведь это ж...
— Это мой долг перед русским народом, — сказал Михаил.
— Ох ты, Господи... Что же творится... Делов я наделала...
— Мать, я должен. У меня... служение есть.
Мать серьёзно посмотрела на Коржова, а потом перекрестила.
— А и правда. Кто я, в сущности такая, чтобы с царственной особой спорить?.. Если Господь тебе, Миша, велит искать трона, так, значит, и нужно... Помнишь, у меня тулуп есть зимний старый, которым я укрывалась? Там в подкладке золотой крестик зашит. Солдатские дети таких не носят. Он на тебе был, когда мы тебя подобрали. На нём знаки царские...
Глава 23, В которой Варя сперва готовится рассказать правду, а потом сама хочет услышать её.
Варя подходила к Александровской больнице, мысленно тренируясь говорить слова, которые скажет Ольге Саввишне в ответ на вопрос, куда делся Миша. Фразам про то, что его задерживают на работе, старуха уже очевидно не верила. Варя думала наврать то про какую-нибудь нетяжёлую болезнь, то про внезапно выпавшую замечательную возможность заработать на стороне, то про тренировку для участия в Олимпиаде, куда Коржова якобы неожиданно подрядили... Но, в конце концов, все эти варианты были плохи, потому что выглядели очевидным враньём, а, значит, заставляли бы больную волноваться ещё больше. В общем, Варя решила не прятаться больше, не врать, а сказать всё как есть. Ольга Саввишна шла на поправку, и узнать об исчезновении сына ей пришлось бы так или иначе после выписки на следующей неделе...
«Миша пропал. Я не знаю, где он, но уверена, что скоро он найдётся», — беззвучно шевеля губами, проговорила Варя.
И в ту же секунду остолбенела, увидев выходящего из больницы Коржова.
На нём был военный мундир. Варю пронзило осознание того, что эта смена внешности не могла быть ничем иным, как признаком желания Михаила её бросить, не жениться и вообще жить некой другой жизнью, где нет места ни отделочным работам в павильонах, ни простой фабричной девушке... Но так легко отдать лучшее, что случалось с ней в этой жизни Варвара не собиралась!
Со скоростью новейшего паровоза кинулась она к Михаилу, ухватила за рукав и закричала:
— Миша!
Миша вздрогнул так, как будто на него выскочил медведь, а не родная невеста. Это было плохим признаком.
— Ой, Варя! Ты откуда здесь?
— Как откуда? К Ольге Саввишне иду! Её ведь, кроме меня, и навестить-то некому! — Немедля перешла в атаку Варя.
— Нет, не «некому». Я вот пришёл.
— Ты пришёл! Две недели спустя! Она там все глаза себе проплакала, ждала пока! Я тоже!
— Прости меня, Варя...
— Не хочешь жениться? Другую нашёл, да? Получше?
— Никого я не нашёл. Хочу жениться. Только со мной тут такие дела происходят... Да ты, впрочем, знаешь. — Тут Миша в лице изменился. — Кстати, Варя, почему ты не рассказала мне?..
— Про что не рассказала?
Сердце Вари застучало, как вагон по рельсам. Неужто он всё узнал?! Но они же с Ольгой Саввишной решили... Теперь всё... Уже точно не женится...
— Про то, что рассказала тебе мать в тот день, когда её ранило, — сформулировал, тем временем, Коржов самое страшное.
— Да она мне ничего такого и не рассказывала... — пролепетала девушка, растерявшись.
— Ну, конечно, не рассказывала! Ясно. Опять та же песня... А впрочем, на нет и суда нет. Пусти, меня ждут, мне идти надо!
— Кто ждёт? Девушка другая?
— Нет, не девушка.
— А кто ж тогда?
— Друзья.
— И какие-такие друзья? Ванька, что ли? Так он тебе вовсе не друг!
— Варя, хватит! Я позже скажу всё. Идти надо. Будет! Пусти!
Но не тут-то было! Та вцепилась в его руку мёртвой хваткой. Было чувство: если дать сейчас уйти, то не воротишь.
— Не пущу никуда, так и знай! Где это видано, чтоб от своей семьи, от своей невесты пропадать на две недели, потом как ни в чём не бывало являться, а потом опять бежать к друзьям каким-то! Нет уж, здесь же всё выкладывай! Где был?!
— Варя, позже...
— Сейчас же!
— Пусти уже!
— Вот расскажешь, где ты был, и отпущу тогда!
— Говорю же, мне некогда! Там человек меня ждёт! Придёт время, всё расскажу!
— Да когда оно ещё придёт-то, время то?..
— Если не будешь мешаться, то скоро! — Сказал Михаил, начав злиться. — И вообще! В конце концов, ты мне ещё не жена, чтоб меня допрашивать! А если и была бы, не позволил бы!
— Ах, так!?
— Да, вот так вот! Тебе мать секрет доверила, чтоб мне его сказать, а ты что сделала?! Всё скрыла. Обманула. Для чего? Я ведь после того, как тот барин на автопеде ко мне стал вязаться, ещё специально спросил: не передавала ли мать чего-нибудь важного для меня! А ты что? Соврала!
— Да я думать не думала, что это она всерьёз! — Оправдывалась Варя.
Ей в голову пришло, что, если Миша в самом деле царь или царской крови, то она, простая девка, ухватившая его за рукав при всём честном народе, ведёт себя совершенно неподобающе. Не могла Варя скандалить с Государем! Значит, Миша им и не был! Так что девушка добавила: