Всемирная выставка в Петербурге
Шрифт:
– Правда-правда, – поспешил ответить Венедикт вместо её.
– В газетах писали, Егор, – с сомнением произнёс Михаил.
– Он решил взять на себя вину, раз уж всё равно попался в лапы полиции. Но на Клейнмихельской его не было. Была Вера Николаевна со свёртком и ещё несколько человек из организации, которые закрывали её от глаз других пассажиров, создавали толкучку, выдумывали мнимых подозреваемых и, в общем, сбивали всех с толку. Ловкий план, а?
– Венедикт!
– Что, Вера Николаевна? Боитесь, что не все ваши заслуги перечислю? Да не бойтесь! Вы ж не только исполнитель, вы и
– Венедикт... – Растерянно и возмущённо произнесла Вера Николаевна. – Зачем вы здесь вообще? И что вы делаете?! Зачем всё это?.. Неужто вы нам мстите за то, что мы с вами пока не связались?..
Глава 34, В которой Венедикт сначала делает, а потом думает.
Мстить за то, что организация не связалась с ним, Венедикт, разумеется, не собирался: теперь у него были дела и поинтереснее. На кладбище они с Федей попеременно дежурили уже третьи сутки, с подачи Нечаева рассудив, что могила матери это место, у которого Коржов просто обязан появиться в скором времени. И ведь надо же было такому случиться, что именно в ночь, когда зверь наконец-то явился в свою ловушку, здесь же оказалась ещё Вера Николаевна. Всё остальное было чистейшей импровизацией Венедикта: ему тут же пришло в голову, как блестяще можно использовать бывшую однопартийку, чтобы добиться искомого — расположить Михаила.
– Месть? – Ответил Венедикт. – Нет! Это мелко! Я таким не увлекаюсь! Я, Вера Николаевна, просто решил заняться восстановлением справедливости! Для того и выслеживал вас тут, на кладбище!
– Справедливости?!.. О чём вы?..
– А о том, к примеру, что всё время, что я был в организации, меня принуждали заниматься всякой дрянью: часами изображать из себя лоточника, выслеживая выезд Синюгина, хранить динамит, возить через финляндскую границу серную кислоту, разбрасывать всякие сомнительные листовки... однажды вы даже чуть не заставили меня стать убийцей! И за это — ни малейшей благодарности! Вы уверяли, что я творю всё это якобы ради народа! Но недавно я узнал, что вы действовали по заказу англичан!
Эта чушь про англичан слетела с языка у Венедикта как-то сама собой, по порыве сочинительства, неожиданно даже для него самого. Кажется, она была вдохновлена распространяемыми сейчас повсеместно слухами, что якобы именно подданные Виктории стоят за забастовками в столице.
– Венедикт! Вы бредите?!
Он сам точно так же ответил бы любому, от кого услыхал бы подобную ахинею. Но, судя по лицу Михаила, ему эти речи пришлись по душе. Да-да, это, кажется было как раз в его духе! Припомнив их беседу во время полёта на велодирижабле, Венедикт ещё добавил:
– И поляков!
– Это вас кто-то нанял, безумец! – Воскликнула Вера. – Вы, что, поступили в Охранку?! На кой чёрт вам очернять меня, когда вы сами выступали запасным метальщиком в деле Синюгина?!
– Но я не бросил! – С гордостью ответил Венедикт. – Я не бросил, хоть и был одурманен вашими кружковскими россказнями! Увидев, как работницы идут через дорогу, я сразу же понял, что
– Да вы провокатор! Предатель! Всё с вами понятно...
С этими словами Вера Николаевна вытащила браунинг и направила его на Венедикта.
Он знал это оружие. Много раз видал его вблизи. Был в курсе, что Вера Николаевна никогда с ним не расстаётся. Уповал на него, когда к ним без приглашения заявилась соседка, которая чуть было не увидела то, что не предназначено для её глаз. Был свидетелем того, как три жандарма друг за дружкой отправились в ад, к Бенкендорфу, благодаря этому оружию.
И теперь оно смотрело на него.
Среди тёмного кладбища, среди места, где лежат останки тех, кто ушёл в небытие, на него смотрело дуло, похожее на туннель, ведущий туда же – в тёмную, пустую бесконечность.
– Вы всегда знали, что мы не церемонимся с предателями. Странно, что вы не восприняли это всерьёз, – произнесла Вера Николаевна, целясь Венедикту прямо в голову.
Он услышал, как она взводит курок.
Неужели и правда сейчас всё закончится?! Глупо, бессмысленно, бестолково...
Нет-нет! Он не дастся!
– Вы продажная тварь... Вы отброс человечества...
– Нет! Это вы!
С этими словами Венедикт выхватил из одного из карманов маленький револьвер и, не думая, выстрелил в Веру. Несколько минут назад, затевая скандал с ней, он ещё не предполагал такого финала. Но сейчас вся история, вся драматургия момента логически вывела именно к этому. Вознамерившись изобразить из себя мстителя за мать Михаила в его глазах, Венедикт был принуждён идти в этом до самого конца... Да и жить он хотел, как ни стыдно признаться.
Вера Николаевна упала на чью-то могилу, издала несколько хлюпающих вздохов, потом затихла. В темноте было не понятно, жива она ещё или нет, и проверять это Венедикту не захотелось.
– Но ведь это ваша тётя, – сказал Миша.
– Она и в этом тоже мне врала, – ответил ему Венедикт машинально. – И потом, ведь вы же видели: она напала первая.
– Ясно... – Ошарашенный Коржов вздохнул, бросил один испуганный взгляд в ту сторону, где лежала Вера Николаевна, а потом спросил: – Так вы, что, правда были с бомбой там, на месте взрыва?
– Да.
Картина того, что увидел там Венедикт, до сих пор стояла у него перед глазами, словно писаная Репиным. Даже мелкие детали в память врезались: обгоревший труп Синюгина в остатках от коляски, выражения лиц мечущихся туда-сюда казаков, девушка в жакетке, отброшенная взрывом к ближайшей витрине и сразу же засыпанная её стеклом, раненая старуха в серой шали поверх блузы в голубой горошек...
– Я был там и сразу понял, что энэмы творят зло. Кажется, я даже оказал первую помощь одной женщине. Помню, на ней была блуза в горошек и шаль, вроде серая... Она просто оказалась ближе всех ко мне. Конечно, раненых там было множество, я хотел бы помочь им всем, хотя бы перевязать, но...