Всемирный следопыт 1926 № 09
Шрифт:
— Ничего, — сказал мистер Тримм смиренно. — Я уже привык к ним, я ношу их очень давно. Я попросил бы вас сначала дать мне что-нибудь поесть…
На дне Атлантики.
Морской рассказ Франка Стоктона.
Дело было десять лет тому назад, у Южной Америки. «Аделаида», небольшой грузовой пароход, вышел из Ульфорда в Вальпарайзо, нагруженный швейными машинами и чугуном
Не помню, право, сколько времени прошло после выхода из порта, только раз ночью я просыпаюсь от страшного толчка и суматохи. Выхожу на палубу, и оказывается, что «Аделаида» натолкнулась на какое-то суденышко и распорола себе нос. Как это их угораздило дать такого маху, я понять не могу: ведь, кажется, направо и налево целое море дороги!
Ну, как бы там ни было, чужое суденышко тут же, в темноте, куда-то исчезло, а мы остановились: в образовавшуюся на носу пробоину вода полилась, как водопад, и стала заполнять каждое пустое местечко в носовой части судна; постепенно палуба наклонилась, корма поднялась, и винт очутился на воздухе, — понятно, что машина сделалась бессильной.
Капитан велел зачем-то рубить мачту и пустил в ход помпы, но набравшаяся вода держала пароход носом вниз, и поставить его в нормальное положение не было никакой возможности. Довольно большие волны перекатывались через палубу, и, по приказанию капитана, в ней сейчас же заделали наглухо все отверстия и люки, так что единственной дорогой в кормовую часть, где находились каюты и хозяйственные помещения, остался самый отдаленный от носа трап.
Привязав себя друг к другу веревками, матросы живо заколотили машинное отделение и закупорили отверстие дымовой трубы парусами, так как она была сломана упавшей мачтой, и в эту дыру тоже заливали волны.
После полудня ветер стих, и море улеглось. «Аделаида», уткнувшись носом, набрала воды, сколько могла, больше не опускалась и, чуть-чуть покачиваясь, пришла в устойчивое равновесие. На корме был поднят сигнал о помощи; капитан надеялся, что мы продержимся так до тех пор, пока какое-нибудь судно не заметит нашего положения. А положение, я вам скажу, было такое, что без всякого сигнала заметишь: словно лошадь, лягнувшая задними ногами и оставшаяся в этой позе.
На ночь мы все постарались устроиться поудобнее, хотя это было немножко трудно. Вдруг, перед рассветом, послышался какой-то гул, шум, катанье, — и корма поднялась еще выше. Капитан об'яснил, что это чугунные слитки, занимавшие нижнюю часть трюма, сдвинулись по наклонному дну и переместили центр тяжести судна. Когда ветер поднялся снова и «Аделаида» закачалась сильнее, чугун начал так перекатываться и грохотать, что делалось жутко.
Я видел, что капитан что-то обдумывал, потом он созвал всех наверх.
— При таком волнении, как теперь, чугун может каждую минуту разломать переборки трюма, — об'явил он нам: — тогда вода поднимется еще выше, и мы пойдем ко дну. Остается одно: оставить судно… Снаряжай и спускай спасательные шлюпки!
Пассажиры засуетились, команда принялась за дело. Уложив в шлюпки запас провизии и воды, пассажиры, команда, капитан начали усаживаться.
Но Вилльям Андерсон, Самми и я не могли понять, какой смысл итти ночью в открытое море, неизвестно куда, когда на судне есть сухое помещение и сколько угодно пищи. Кроме того, нам казалось, что всякому проходящему пароходу легче заметить на волнах необыкновенную
Относительно же груза ничего нельзя было сказать наверное: слитки чугуна, действительно, могли сделать трещины в переборке, но могли и улечься спокойно: мне казалось, что за последнее время грохот уже уменьшился. Словом, нам не хотелось уходить с судна.
Капитан думал, что мы наверное утонем, и уговаривал последовать общему примеру. Но мы послушались только одного его совета: приготовить на всякий случай последнюю оставшуюся шлюпку.
Попрощавшись с товарищами, мы посмотрели, как мягко соскользнули их шлюпки с палубы прямо вниз, на волны, и остались одни.
Начинало светать. Привязав себя друг к другу покрепче, мы сейчас же снарядили шлюпку и прикрепили ее длинной бечевкой к перилам лестницы, ведшей в каюту. Так как этот трап находился теперь в горизонтальном положении и ходить по ребрышкам ступенек было не особенно удобно, да и ползанье по палубе оказалось довольно утомительным, то мы решили, что, покончив обязательную работу, имеем право снова лечь спать и хорошенько отдохнуть.
В нашей каюте было очень уютно, если не считать непривычного положения каждой вещи. Только лампа висела совершенно вертикально с наклонного потолка и горела так ярко, словно ей не было никакого дела до окружающей обстановки. Мы погасили ее, устроились, как могли, удобнее в нижних уголках каюты, и крепко заснули.
Разбудил нас среди бела дня возобновившийся грохот в трюме. Опять сильно качало.
Мы посмотрели на лампу: она раскачивалась, приближаясь все больше и больше к одной стороне, — и вдруг повисла неподвижно, прижавшись к потолку… В ту же секунду мы перекувырнулись через голову — и сели.
Осмотревшись, мы увидели, что сидим на стенке, ближайшей к носу парохода. Над нами была противоположная стенка с приделанными к ней койками. Пол и потолок стояли вертикально, а дверь приходившаяся теперь на аршин от нового пола, открылась от толчка, и через нее был виден коридор, подымавшийся вверх, как труба плавильной печи… Действительно, пора было уходить!
Вылезши в коридор и цепляясь за ручки всех дверей, за лампы и карнизы, мы добрались до лестницы. На этот раз она очень удобно спускалась к двери, выходившей на палубу. Но открыв эту дверь, мы увидели, что палуба стоит отвесно, как стена какого-нибудь дома, а там, внизу, фут на двадцать ниже нас, тихо колышется на небольших волнах наша нагруженная шлюпка…
Солнце сияло весело и ярко. Мы сразу не сообразили, в чем дело, и поспешили спастись: Самми первый спустился по канату и, взявшись за весла, поставил шлюпку вплотную к палубе; затем, болтая ногами и сразу ссадив себе кожу на ладонях, спустились мы с Андерсоном. Потом мы отплыли, как можно скорее.
Остановившись на таком расстоянии, которое казалось нам безопасным, мы сложили весла и с сожалением стали наблюдать, ожидая, что вот-вот «Аделаида» опустится на дно Атлантического океана.
Но «Аделаида» стояла вверх кормой, как окаменелая.
Постепенно зыбь улеглась окончательно. Вокруг нас до самого горизонта словно растянулось огромное зеркало… Солнце стало склоняться к западу, и бесконечная гладь приняла чудный зелено-синий оттенок. Не слышно было ни звука, не видно ни одного паруса… Казалось, на всем свете живы были только дельфины, выскакивавшие по временам из воды, да мы трое…