Всемирный следопыт 1926 № 09

Журнал Всемирный следопыт

— Я думаю, что скоро мы останемся и без воздуха… и задохнемся. А это, по-моему, все равно, что утонуть.

— Без воздуха? Ого, воздуха нам еще надолго хватит, нечего об этом беспокоиться. А вот, что мы не опускаемся глубже, — это отлично! — продолжал он. — На большой глубине у нас, пожалуй, раздавило бы окна огромным давлением воды. Ну, а теперь давайте искать, нет ли еще где-нибудь щелочек.

Щелочки кое-где нашлись, и мы крепко заделали их тесемками из простынь.

— Как удачно, что Самми нашел эту лестницу! — проговорил Вилльям Андерсон, усердно работая.

Я лично очень жалел, что Самми вспомнил о существовании лестницы,

так как без вылазки за нею мы не пробили бы окошко и не опустились бы так глубоко. Но мне не хотелось портить всегда веселого настроения моего друга, и я смолчал.

* * *

Поговорив за ужином, мы решили, что будем благоразумны и не станем больше ни курить, ни варить чаю на керосинке, так как надо сберегать воздух. Вилльям Андерсон, хотя и сказал «гм», но на все согласился.

— Одно меня беспокоит, — заметил он: — может быть, мы сидим так глубоко, что флаг над кормой тоже не виден?

— Ну, если вас только это беспокоит, то видно, что вы будете спать спокойно… Если даже флаг и виден, то кому же придет в голову, что под ним целый пароход, а в нем — мы, да еще живехоньки?

— О, они догадаются! — уверенно ответил Вилльям Андерсон. — Моряки народ шустрый.

Самми влез по канату, как обезьяна.

— И вытащат нас?

— Конечно, вытащат.

С этими словами он спокойно отправился спать.

На следующий день Самми заметил, что начинает делаться душно.

— Ну, нечего, нечего капризничать с воздухом! — остановил его отец. — Когда станет действительно тяжело дышать, то пол кают-компании (та-есть, настоящий, бывший пол) можно будет просверлить в нескольких местах: за ним находится та часть трюма, которая на-гружена швейными машинами. Я сам видел, как их нагружали: они не уложены в глухие ящики, а просто вставлены в деревянные клетки, так что между ними масса воздуха. И такого запаса нам хватит надолго!

Вилльям Андерсон рассуждал так, как будто собирался устроиться здесь на все лето.

Самми оступился и ударом крючка пробил иллюминатор.

Прошли еще сутки, и только к вечеру следующего дня стало трудно дышать. Мы отыскали в кладовой бурав и просверлили три отверстия в той стене кают-компании, которая прежде была ее полом. Приложив к отверстиям рты, мы нашли, что это хорошо.

— Вот видите? — повторил Вилльям Андерсон. — Прелесть что такое! Нам положительно везет: если бы груз состоял из мыла или керосина, то было бы не так приятно. А в запахе новых швейных машин есть даже что-то бодрящее!

Он был так доволен своим открытием, что не хотел тратить «бодрящего» запаха даром: велел нам сделать пробки и, подышав, заткнуть ими отверстия, чтобы не избаловаться.

— Если уже совсем станет нечем дышать, — прибавил он, — то мы выпилим большое отверстие и будем вылезать в отделение машин по очереди, чтобы отдохнуть.

* * *

На четвертые

сутки пришлось выпилить большое отверстие. Но выходить в машинное отделение на прогулку оказалось невозможным: хотя между грузом действительно оставалось много воздуха, но клетки с машинами стояли вплотную одна на другой и заполняли все пространство в этой части трюма. Иногда становилось почему-то особенно душно, и тогда я и Самми становились рядом у отверстия и поочередно высовывали в него голову. Вилльям Андерсон, который ухитрялся выносить испорченный воздух гораздо легче, по временам пробовал втаскивать нас за шиворот обратно. Один раз я не выдержал и раскричался:

— Да для кого вы здесь бережете машинный запах? Ведь мы все равно задохнемся, рано или поздно!..

— Как? — с удивлением заметил он. — У нас есть сухари, бисквиты, мясо в консервах, несколько бочек пресной воды, даже коньяк и пиво, — а вы сердитесь?

— Да я хочу выбраться отсюда! Я больше не в состоянии сидеть взаперти на дне Атлантического океана! Я, кажется, открою дверь и буду плавать вокруг «Аделаиды»!

— Глупости, дружище, — хладнокровно отвечал Вилльям Андерсон. — Во-первых, если вы хоть чуточку откроете дверь, то и вас и нас затопит в одну минуту; а во-вторых, зачем выдумывать лишнее: наверное случится что-нибудь такое, что спасет нас.

При его непоколебимой вере в удачу невозможно было спорить, и я замолчал.

Иногда Самми старался развлекаться, разглядывая в иллюминаторы подводное царство. К моему удивлению, сквозь воду можно было видеть очень далеко. Рыбы, большие и маленькие, морские коньки, медузы — то и дело шныряли вокруг нас. Самми пришло в голову, что если меч-рыба уткнется! носом в один из иллюминаторов, то пробьет стекло, — и тогда мы пропали. И он по временам, заставлял меня вскакивать с места, крича со своего обсервационного пункта:

— Плывет! Плывет!.. Ах, впрочем, нет: это дельфин. Вот опять!… Нет, нет — мимо.

* * *

Настала пятая ночь нашего заточения, и стало покачивать.

— Как хорошо! — с наслаждением заметил Вилльям Андерсон: — Ведь там, наверху, теперь и не весть что делается, а нас тут покачивает, как в колыбельке!.. И это хорошо еще, как доказательство, что мы не на самом дне: иначе вовсе бы не было качки!

Правильное покачивание продолжалось всю ночь и не прекратилось до следующего полудня. Когда в двенадцать часов мы садились завтракать, послышался вдруг отчаянный треск, через все судно пробежала страшная дрожь, что-то загрохотало, загудело… Все это продолжалось несколько секунд, но у меня, признаюсь, захватило дыхание.

— Мы сели на дно, — пробормотал я.

— Не может быть, — возразил Вилльям Андерсон: — тогда стало бы темнее, а мне кажется, что теперь…

— Небо! — крикнул в эту секунду Самми, закинув голову и поглядев в кормовые иллюминаторы.

Действительно, над нами синело небо, и солнце сверкало на морской наружной стороне окошечек, посылая сквозь них золотые лучи…

В ту же минуту «Аделаида» мягко наклонилась и приняла прежнее покатое положение: мы очутились на настоящем полу, хотя и слегка наклоненном. Самми и я бросились к иллюминаторам и отвинтили их… Хотя за минуту до этого нам казалось, что дышать в каюте еще возможно, но, когда в нее ворвалась свежая, чистая струя морского воздуха, мы только тогда поняли, в какой атмосфере жили последние дни!