Всемирный следопыт, 1927 № 10
Шрифт:
СДАНЫ НА МОСКОВСКИЙ ПОЧТАМТ:
№ 9 «Всемирного Следопыта» с приложением «Вокруг Света»
для московских подписчиков—9 сентября;
для иногородних—13 сентября.
Вып. 9 «Библиотеки Следопыта»
для московских подписчиков—24 сентября;
для иногородних—27
Скорпион-самоубийца
Одной из замечательнейших особенностей скорпиона является его своеобразная способность оканчивать жизнь самоубийством, если он не находит возможности избежать угрожающей ему смерти. Чтобы убить себя, скорпион ударяет себя в голову хвостом, последнее кольцо которого содержит пару ядовитых желез, заканчивающихся острым жалом.
На фотографии — скорпион, который кончает жизнь самоубийством после тщетных поисков выхода из окружающего его огненного кольца.
ВЕЛИКАЯ КАРМА
Рассказ из жизни современной Бирмы
Вайта Мусташ
Рисунки худ. Б. Шварца
I. Вдвоем на плоту.
Плот проходил опасное место. Справа и слева в темноте чернели скалистые берега, тесно сдавившие реку. Ю стоял, крепко обхватив рулевое весло, и напряженно всматривался в гущу тропической ночи. То там, то здесь из реки, гнавшей свои воды с головокружительной быстротой, торчали острые верхушки камней; русло то и дело преграждалось упавшими и затонувшими деревьями.
Низко свесившееся над рекой дерево хлестнуло Ю веткой по лицу. С ветки что-то оторвалось и мягко упало на плот. Ю вытянул ногу и осторожно пощупал:
— Банан!
И сейчас же, заметив что-то впереди, быстро пригнулся и резко и тревожно крикнул:
— Йи-ху!
Крик этот с трудом сдвинул тяжелый сырой воздух, но не успел он замолкнуть, как сзади, с другого конца плота, донесся отклик:
— Йи-ху!
Ю налег на весло. Вода кругом заклокотала. Сквозь прогалину, открывшуюся в береговом лесу, мелькнула огромная медно-красная луна и сразу скрылась. Берега сходились все ближе и ближе, все бешеней бурлила между ними вода, стремясь разрушить сковывавшие ее скалы, все головокружительней несся плот. С невероятной быстротой кидался он из стороны в сторону, чтобы, повинуясь ударам двух рулевых весел, миновать опасные камни…
И вдруг скалы, в последний раз надвинувшись друг на друга, сразу расступились и исчезли в темноте. Клокотание воды затихло. Движение плота
Ю огляделся по сторонам, положил весло, поднял упавший с дерева банан и медленно направился к середине плота. Там горел костер, с подвешенным над ним маленьким круглым котелком. Одновременно с Ю на свет костра с противоположной стороны плота вышел другой плотовщик — Нэ. Среднего роста, бронзовые, мускулистые, с сильно раскосыми глазами — на первый взгляд, оба они были похожи друг на друга. У обоих одежда состояла всего навсего из широких белых штанов, подхваченных на поясе грубой веревкой. Обоим можно было дать любое количество лет, от двадцати до пятидесяти — так неопределенны были их по-старушечьи морщинистые лица, совершенно лишенные растительности.
Но внимательный наблюдатель открыл бы, что Нэ, вероятно, старше своего товарища, в движениях и глазах которого было больше оживления, и что лоскуток цветной материи, перехвативший волосы Ю, обличал в младшем из плотовщиков некоторую склонность к нарядам.
Главное же, что никак не позволило бы смешать обоих бирманцев, это был глубокий страшный шрам на теле Нэ. Он начинался на шее, под левым ухом, шел наискось через всю грудь и кончался у пояса, с правой стороны живота. Видно было, что рана не была как следует залечена и гноилась, несмотря на то, что прошло много времени с тех пор, как Нэ получил ее.
Ю сдвинул в кучу рассыпавшийся хворост. Костер затрещал, задымил, и маленькие червячки огня полезли вверх, цепляясь с ветки на ветку.
Нэ заглянул в котелок.
— Кипит, — молвил он, — давай рису.
Ю запустил руку в широкий карман своих штанов, долго шарил там и, наконец, вытащил оттуда мешочек. В мешочке оказалось ложки две рису. Нэ взял щепотку, бросил ее в котелок.
От медленно ползших назади, смутно угадываемых в темноте берегов шли терпкие, густые запахи. Ночь была тихая, застойная и удушливая. Такие ночи часто бывают в тропиках осенью, перед началом дождей. Через прорывы в облаках иногда мелькали крупные, яркие звезды. Казалось, что весь небесный свод принизился, опустился к земле, и поэтому звезды и кажутся такими крупными и блестящими.
Изредка с берегов доносился треск ветвей, ломаемых чьими-то тяжелыми ступнями, а раз плотовщики услыхали совсем близко громкое фырканье и плеск воды. Это кто-то из четвероногих обитателей джунглей пришел к берегу напиться…
Нэ осторожно мешал палочкой содержимое котелка. Отблески огня причудливо играли на лице бирманца, то перекашивая, то густо окровавливая его.
Ю лежал на спине, заложив руку за голову и о чем-то думал. Неожиданно он повернулся к своему товарищу.
— Слушай, старик! Ты хотел мне рассказать, откуда у тебя этом шрам. Кто это так вспорол тебя?
— Собака, — невозмутимо ответил Нэ.
— Со-ба-ка? — Ю удивленно приподнялся на локте. — Собака, ты говоришь? Я знаю немало собак! Я даже думаю, что видел самого большого пса, какой только есть во всей Бирме — это пес судьи из Пхинго, но и из того пса ты одной рукой свил бы веревку, если бы захотел…
— Да, — повторил задумчиво Нэ, — меня разукрасила так… собака.
Последнее слово он произнес так странно, что Ю сразу догадался, в чем дело.
— Ты говоришь про… двуногую, старик? — шопотом спросил он, невольно оглядываясь на темную стену леса.