Всемирный следопыт, 1927 № 11
Шрифт:
Магома, вместо ответа, подъехал к связанному человеку и выстрелил ему в лоб из нагана. Иомуды не шелохнулись. Магома спокойно слез с коня и выдал им еще по четверти чашки воды, не прибавив, однако, ни одной капли. Двое приехавших всадников отдали свои винтовки. Когда они хотели слезть с коней, то оба упали на песок.
— Помрут люди — не злодействуй, дай воды! — сказал взводный, показывая на лежащих. Магома дал обоим по половине чашки и сказал:
— Завтра утром, но не раньше, я буду разговаривать с остальными.
Он нагло показал рукою в сторону молчаливого вооруженного отряда чабанов, на глазах у которого он
— Только пусть мне принесут то, что нужно. Вы понимаете… — и он тихо и быстро добавил что-то, обращаясь к иомудам.
Безоружные иомуды отшатнулись от него, и на их лицах выразился ужас.
— Да будет проклята твоя вода! — воскликнул старик. — За одну чашку ты готов напоить нас кровью досыта!
— Вы напали первые на оазис Дарган-Ата, но я на вас не сердит, да поможет вам Аллах, чтоб вы не увидели Лицо Жажды и Аму-Дарью, текущую в песках, — мрачно сказал Магома.
Иомуды молча повернулись и пошли прочь.
— Ну и чорт, злой какой! — с почтением и страхом сказал горнист.
— Они убили Ворона, — коротко ответил Магома. Все повернули в лагерь, и никто не промолвил ни слова.
— Ночью они в последний раз нападут, чтобы взять воду. Приготовься, — задумчиво сказал Магома, обращаясь к взводному. — Я потребовал от них страшную вещь и, прежде, чем ее сделать, они нападут.
По возвращении в лагерь, Магома сам руководил работой. Тюки товаров сложили круглой стеной. В середину уложили верблюдов с водой. Там же, внутри импровизированной крепости, поместили пленных хана — женщин и детей. Остальные тюки вынесли вперед и соорудили четыре баррикады с четырех сторон лагеря. Как только наступила ночь, иомуды открыли стрельбу. Перед утром они произвели конную атаку, но она была легко отбита огнем с баррикад. Потом все затихло, и только были слышны стоны раненых чабанов, оставшихся на песке. Их подобрали и напоили водой.
XII. Суд Магомы.
Когда рассвело, стало видно, что на бархане машут белой тряпкой.
— Поедем, поедем скорей! — возбужденно сказал Магома.
Взводный колебался.
— Что же они — то стреляют, то разговаривают? — но Магома продолжал настаивать, и взводный согласился.
— Бери много красноармейцев, половину бери, — сказал Магома и добавил — и бери много веревок.
Когда они подъехали к бархану, навстречу им, шатаясь и падая, плелись семь безоружных пеших людей. Впереди всех шел старик. Он приблизился и смиренно подал Магоме большой окровавленный сверток. На его лице был беспомощный ужас; еле двигая языком, он пролепетал:
— Там жизнь восьмидесяти человек, мы хотим говорить с тобой. Прими то, что ты требовал.
Он приблизился, и конь Магомы шарахнулся в сторону. Магома дрожащими руками взял сверток и развернул.
Это была голова Джунаид-хана…
…Это была голова Джунаид-хана…
Красноармейцы
Магома долго задумчиво смотрел на закрытые мертвые глаза грозного хана, потом спрятал голову в седельный мешок и медленно заговорил:
— Вы не солгали. Я вижу, вы хотите разговаривать. Хан погиб, потому что у него нехватило воды. Что может быть драгоценнее холодной чистой воды! Вы получите всю эту воду, но пусть люди приходят по одному и кладут оружие здесь на песок…
Иомуды слушали, смиренно опустив голову и скрестив руки на груди. Когда Магома замолк, старик закричал, повернувшись назад. Из-за бархана гуськом стали выезжать чабаны. Они ехали шагов на двадцать один от другого. Каждый останавливался шагах в двухстах, бросал винтовку и патроны на песок и, приблизившись, отдавал коня. Магома выдавал каждому четверть кружки воды, а красноармейцы связывали руки пленным назад. Когда вся церемония сдачи окончилась, и коней, нагруженных оружием, отвели назад, в лагерь, Магома сказал, обращаясь к взводному:
— Теперь пусть развяжут руки этим добрым людям, и пусть они идут, куда хотят. — И с жестоким лицемерием он добавил: — Мы не тронем ни одного.
— Ты что же это — над людьми издеваешься?! — сказал взводный, побагровев от ярости. Среди пленных поднялись отчаянные крики, но Магома спокойно спросил:
— У тебя хватит воды на десять дней для всех нас? Нам надо поить скот. Мы будем итти медленно, потому что с нами дети и женщины… Подумал ты об этом?
Взводный помолчал, потом решительно сказал:
— Все-таки раз пленные, убивать нельзя, а водой делиться будем…
— Они убили Ворона, — с неутолимой ненавистью в голосе сказал Магома.
— Ну так что ж, что убили — значит, всех резать надо? А если они в плен сдались? — возразил взводный.
— Они не сдавались в плен. Им была нужна вода. Они продали оружие и коней за воду, — отвечал Магома. — За каждого коня и винтовку я дал по четверти кружки воды. Я окончил свою торговлю, отпусти этих людей — и пусть они идут с миром!
Он повернул коня назад. Пленники молча опустились на колени, как это делали когда-то узбеки пред лицом хана. Взводный увидел, что с Магомой ничего не поделаешь, и стал его просить:
— Ну, послушай, не прикидывайся таким чортом, лучше придумай что другое!
— Если ты хочешь, я буду судить этих людей, — сказал Магома и, увидев, что взводный задохнулся от гнева, добавил: — Не бойся, ты будешь доволен.
Не дожидаясь ответа, Магома подъехал к туземцам, все еще стоявшим на коленях.
— У нас мало годы, — сказал он, — но мы можем спасти вас, и вы будете живы. Вы напали не оазис, сожгли дома, убили много людей, захватили женщин и увели скот. Когда Судьба протянула руку, ваша Чаша на весах Жажды поднялась кверху.
На минуту голос Магомы прервался, он снова вспомнил о смерти Ворона… Потом он овладел собою и продолжал:
— Кровь побежденных должна быть пролита под солнцем по всему песку Каракума. Но вам дано искупить свои злодеяния. Вы получите своих коней и на два дня воды. Вы пойдете и вытащите все камни из колодца Отуз Кулач. Так же вы будете чистить все колодцы, которые засыпали камнями.
— Вот это правильно! — оживившись сказал взводный. — Ежели что напортил, сам и починяй!
Магома продолжал: