Всемирный следопыт, 1928 № 01
Шрифт:
После небольшой бури, на рассвете 5 сентября, «Персей» подошел к южной оконечности Новой Земли. Я был сперва несколько разочарован: вместо больших снежных гор и ледников (они лежат севернее, в средней части Новой Земли), я увидел плоские берега с низкими обрывами утесов, множество мелких плоских островов, голые холмы. И над всем этим — низкие облака и туман. «Персей» уже не первый раз здесь: в 1925 г. он исследовал и нанес на карту губы Безымянную и Новую и начало Петуховского Шара.
Маршрут
Мы входим в Петуховский Шар. Гремит цепь — якорь отдан. Корабль развертывается по ветру и течению. В маленькой бухточке к северу — неожиданное зрелище: две избы, моторно-парусный бот, самоедский чум[20]). Мы спешим съехать на берег, чтобы найти пресную воду. Не успеваем высадиться, как сбегается все население: с десяток русских и самоедов и штук сорок пушистых собак, которые неистово лают на Рекса, черного пойнтера, который едет с нами. К вниманию людей эти собаки страшно жадны и бегают за нами стаей, сражаясь за каждую ласку.
Мы узнаем, что после обследований «Церсея» Госторг построил здесь становище и сдал его в аренду партии русских промышленников из Шенкурского уезда. Они зафрахтовали бот и приехали сюда промышлять рыбу и зверя— тюленей, моржей, медведей. Никто из них до сих пор не бывал в море, но они храбро пустились в полярные страны. В них, наверно, свежа кровь тех промышленников-новгородцев, которые в утлых ладьях Пробирались по северным рекам к Ледовитому морю, к Оби и Енисею и устлали своими костями весь север.
Промышленники уже успели осмотреть всю южную оконечность Новой Земли и рассказывают начальнику нашей экспедиции И. Месяцеву, что в Карских воротах, в Никольском Шаре на отмели лежит норвежский бот — и в нем покойник. Промышленники предупреждают, что какие-то грабители пробовали вынуть мотор и для этого часть бота сожгли. Но там осталось много вещей, есть даже книги — русские и иностранные…
Воображение наше затронуто. Бот, потерпевший крушение, покойник, книги…. Все это — чистейший Купер, Стивенсон, та «медвежатина», которую герои Джэка Лондона едят сырьем. Но есть и более серьезные вопросы, которые надо выяснить: чей этот бот? Может быть, это научное судно, и можно спасти результаты наблюдений?
Поэтому т. Месяцев решает отправиться из губы Логиновой, куда мы перейдем завтра, к местонахождению бота. Губа Логинова лежит уже в восточной части Карских Ворот — место не менее унылое, чем Петуховский Шар. И с самой дурной славой — рядом губа Каменка, где зимовал в 1832—33 гг. исследователь Новой земли Пахтусов, и где сохранились еще могилы двух его матросов, погибших от цынги. В самой губе Логинова Пахтусов нашел остатки скелетов погибших здесь самоедов и отметил на карте: «Здесь зимовало несчастное семейство самоедина Мавея».
На самом южном конце Новой Земли — Кусовом Носе — мы нашли несколько могил русских поморов. Северные земли обильно удобрены трупами исследователей и смелых промышленников, которым дух предприимчивости не дает сидеть дома.
7 сентября, едва брезжит рассвет, мы выходим в Никольский Шар на моторной лодке. Нас семь
Мотор бойко стучит, и лодка режет мелкие волны. Счастье, что вчерашний норд-ост прекратился, иначе в узком горле Ворот нас бы здорово хватил прибой. Вчера вечером было видно, как он влезал белыми языками и фонтанами на отвесные утесы.
Наконец, вот остров Средний — цель нашей поездки. Большая коса выдвигается в пролив, в ней лагуна, а к северной стороне косы прижат бот. Он лежит на правом боку, внутри вода, кормовая часть выжжена, обгорел даже борт до воды. Грабители, видимо, отобрали все, что поценнее, а остальное разбросали по берегу. Тут и бочки-сельдянки, ремингтоны (норвежские промысловые ружья), совершенно заржавевшие, капканы для песцов, грубый секстант, начатый мешок муки, куски парусов и канатов. Но большая часть такелажа увезена. Чтобы его снять, спилили мачту, и она лежит рядом с остатками лодки.
Члены экспедиции «Персея» в Никольском Шаре у разбитого бота.
В боте сохранилась только каюта в носу — кубрик. Люк открыт и видны койки. Нижние залиты водой, а на левой верхней, лицом к палубе, лежит труп. Прежде всего видно голову. Она запрокинута, зубы оскалены, челюсти и нос обтянуты кожей, нос провалился. Это уже мумия, но еще пахнущая. Длинные черные волосы свисают назад. Руки лежат вдоль тела, а ноги раскорячены и покрыты оленьим мешком.
На палубе одна из наших спутниц, т. Дементьева, находит нижнюю челюсть — все, что осталось от другого трупа. Но в кубрике пять коек… Где же остальной экипаж бота?
Мы бродим по берегу, ползаем по палубе… Каждый надеется найти разъяснение, чей этот бот и что с ним случилось? В воде, под правым бортом — много книг, фотографий, бумаг. Повидимому, грабители выкинули все это из каюты. Вытаскиваем книги палкой и находим несколько судовых документов. Они на имя норвежского бота «Enigheten». Он построен в 1906 г., в 1919 г. побывал в Архангельске, в 1921 г. приписан к Гаммерфесту. Норвежские письма, книги на скандинавских языках, открытки Кодака, еще неиспользованные касеты и даже норвежский почтовый флаг — и мы убеждены уже, что перед нами труп норвежца, может быть ученого.
Но это ложные следы. Вскоре мы находим несколько русских книг, на одной из которых, учебнике морской практики, надпись: «Сия книга штурманского помощника Афанасия Рослякова, 1899 мар. 12». Кроме открыток Кодака, я вытаскиваю из воды несколько больших слипшихся фотографий. На одной из них можно различить пятерых русских поморов, стоящих на палубе судна. Попадаются еще две фотографии, изображаю щие поморок на лугу.
Мысль о норвежцах постепенно тускнеет и окончательно исчезает после того, как удается вынуть покойника из каюты. Он закостенел, и пришлось снять часть палубы — люк слишком узок, чтобы вытащить его наружу. В ногах трупа лежит пиджак, и в кармане его старший штурман «Персея» т. Корельский находит две записки, смокшие, с едва заметным текстом.