Всеобщая история государства и права. Том 1

Омельченко Олег Анатольевич

Принципиально новые, свободные от формальных традиций вещные права сформировались в сфере преторского правак II–I вв. до н. э.

Чтобы предотвратить нарушения справедливости в некоторых конкретных ситуациях, когда вещи попали в руки нового обладателя без злого умысла с его стороны, не тайно и не насильственно, но без соблюдения строгих формальностей, требуемых квиритским правом, преторская юстиция стала защищать интересы фактических обладателей вещей в любом случае — до судебного выяснения правомерности притязаний других лиц на эту вещь. Для этого претор использовал специальные запрещающие приказы — интердикты, которыми воспрещалось любым лицам посягать на владение и использование вещи (если речь шла о недвижимом) или какими бы то ни было способами отнимать вещь (если речь шла о движимом). Фактическое состояние приобрело полновесную юридическую защиту — так сформировался столь важный и для римского, и для позднейшего права институт юридического владения (possessio). В дальнейшем, выяснив основания

владения (было ли оно добросовестным или же недобросовестным, т. е. вещь была украдена или отнята у законного собственника), и в зависимости от этого вещь могла стать (или не могла) полноценной собственностью по давности владения. Впрочем, в VI в. была узаконена и возможность приобретения краденых вещей по давности в 30 лет (только не самим вором).

Другим институтом преторского права была особая преторская собственность (называвшаяся также бонитарным обладанием). Чтобы недобросовестные люди, продав вещь или исполнив иную сделку без соблюдения формальностей квиритского права, но по собственной воле, не предъявляли требования о возврате их под предлогом того, что они остаются ее полноправными квиритскими собственниками, претор стал закреплять такие вещи в имуществе (in bonis — откуда и название) приобретателя, давая ему полную собственническую защиту, не дожидаясь истечения сроков давности. Такой новый институт нашел себе широкое применение везде, где требовалось отстоять интересы правовой справедливости перед лицом юридического формализма. Хотя в некоторых отношениях права преторского собственника были уже, чем квиритского: он не мог в дальнейшем передавать вещь в законных квиритских формах отчуждения, не мог оформить на нее легат, бывшие в преторской собственности рабы после освобождения не становились римскими гражданами, а только латинами.

Как особый институт преторская собственность сохранилась до VI в., когда была слита с квиритской в единую; тогда же окончательно были аннулированы историческое деление вещей на манципируемые и неманципируемые и многие другие архаические институты частного права.

Обязательственное право

В раннем римском праве обязательственные отношения основывались главным образом на последствиях причинения ущерба одним лицом другому — деликтах.Традиционно они мало отличались от требований уголовно-правового характера. В том числе и потому, что в качестве деликтов рассматривались посягательства на личность и ее права, даже неимущественного характера.

Одним из важнейших посягательств на права личности была инюрия (iniuria — «противное праву»); под этим наименованием объединялись самые разные действия: от физического надругательства, избиения, до словесного оскорбления или даже просто распространения порочащих сведений. К личному оскорблению приравнивались и оскорбления, нанесенные членам фамилии, клиентам, в особых случаях даже рабам. Законы XII Таблиц установили за конкретные посягательства денежные возмещения по определенной таксе. Но уже к III в. до н. э. древние компенсации оказались иллюзорными вследствие падения цены денег. Поэтому в преторском праве сложился иной подход, согласно которому претор разрешал обиженному самому оценивать размер требуемой компенсации, исходя из положения ответчика, собственного статуса, от того, где и как была нанесена обида, получила она или нет общественное значение и т. п.

Таким же отходом от архаического формализма характеризовалось развитие обязательств, связанных с другим распространенным правонарушением — неправомерным повреждением чужих вещей. На место жестко установленных компенсаций (как правило, связанных только со стоимостью единично поврежденной вещи) пришло комплексное исчисление убытков. Поворотным пунктом здесь стал закон Аквилия (начало III в. до н. э.).В нем было установлено, что причинитель ущерба несет ответственность не только за прямые убытки (например, возмещает рыночную цену убитойим лошади), но и за косвенные (связанные с последствиями убытков для хозяйства), что он несет ответственность не только в случае умышленно нанесенного вреда, но и за неосторожный. Закон Аквилия стал основой для всего последующего правоприменения в случаях причинения ущерба. Позднее преторское право, и особенно римская юриспруденция, приняли еще более расширенное истолкование этого закона и вводимыхим последствий: виновным стало рассматриваться не только всякое противоправное телесное воздействие на вещи другого, повлекшее убытки (как прямо следовало из закона), но и вообще любое, хотя бы и нетелесное воздействие на вещь, ставшее причиной ее повреждений или уничтожения.

Основным источником договорных обязательствдолгое время оставалось строго формальное обещание — sponsio. К III в. до н. э. из достаточно жесткой спонсии выработалась новая форма — стипуляция (stipulatio — «выговариваю условие, обещаю»). Внешне она представляла такой же устный обмен торжественными словами, но ими уже можно было закрепить самые разные сделки, самые разные отношения между лицами, обменивающимися стипуляционными обещаниями. Стипуляция могла и прикрывать иные юридические обязанности и действия: достаточно было произнести обязывающие слова. С течением времени в коммерческих отношениях закрепился принцип, по которому для действительности

обязательства уже недостаточно устных обещаний, необходимо, чтобы была реально передана вещь. Такие новые, реальные договоры к I в. до н. э. получили признание в праве. Теперь при спорах по поводу займа, ссуды, отдачи на хранение самым важным было привести доказательства передачи вещи — и факт этой передачи порождал обязательства. К концу III в. до н. э. под влиянием греческого права получают признание договоры, для вступления в силу которых признавалось достаточным достичь простого и неформального соглашения — консенсуальные контракты (consensus — согласие). Важнейшим консенсуальным контрактом была купля-продажа. К сер. II в. до н. э. все новые консенсуальные контракты (купля-продажа, наем вещей, работы или услуг, товарищество) снабжены были собственными исковыми требованиями, которые позволяли каждой из заключивших их сторон принудить другую к исполнению обязательств полностью или частично. На рубеже II/I вв. до н. э. в преторском праве получили признание самые общие соглашения о различных коммерческих и некоммерческих интересах, вначале служивших только дополнениями к договорам гражданского права, — пакты. Сложился принцип «Соглашения должны исполняться», если они соответствуют подлинной воле заключившихих людей. С другой стороны, преторское право освобождало от выполнения обязательств, если они были заключены под влиянием угрозы, обмана, насилия — с начала I в. до н. э. в таких случаях обманутой стороне стало даваться право на иск с требованием до 4-кратного возмещения ущерба.

В императорскую эпоху большее значение стало уделяться письменной форме заключения сделок, в некоторых случаях только письменный договор порождал обязательства его выполнить. Так, с III в. значительные по сумме дарения (свыше 500 серебряных сестерций) должны были заключаться строго письменно. С начала VI в. письменная форма признавалась обязательной для любого договора, если стороны сами на это согласились. В V в. (472 г.) прекратила свою жизнь в праве стипуляция: было признано, что для действительности устных договоров достаточно любых, определенно произнесенных слов. Еще ранее, примерно ко II в., практически вышли из обихода сделки, совершаемые в порядке манципации. Действительность договоров и, соответственно, обязательств из них стала в максимально возможной степени определяться свободным усмотрением сторон.

Высокая степень свободы договоров в частном праве не исключала, однако, возрастания законодательной регламентациинекоторых сделок, особенно в императорскую эпоху. Еще в III в. до н. э. были существенно ограничены имущественные дарения, т. е. безвозмездное отчуждение имущества в пользу постороннего лица. Только родственникам или своему патрону можно было подарить все, что имелось. В III в. для договора купли-продажи было введено требование о соблюдении ее нормальной, с точки зрения оборота, выгодности: если кто-то в результате покупки вещи у лица, не понимавшего ее цены или находившегося в очень бедственном положении, обогащался несравнимо с приобретениями продавца, то такой договор не считался действительным под предлогом ненормальных убытков (laesio enormis). Неоднократно делались попытки ограничить взимание процентов по денежным займам. С распространением христианства ростовщичество было признано вообще небогоугодным делом. Жесткие нормы допустимых процентов (от 4 % до 12 % для разных сословий — минимальные для сенаторов, максимальные для хозяев кораблей и купцов) были установлены законом в VI в.

В ходе развития права изменила свой характер форма ответственности по обязательствам. Уже в 326 г. до н. э. по закону Петелия, принятому под давлением плебейской массы, была формально отменена долговая личная кабала — за несоблюдение обязательств впредь следовало отвечать только своим имуществом. Однако практически на протяжении еще II в. до н. э. случаи долговой кабалы (или заложничества) были нередки. Такое длительное отмирание архаического института было в том числе связано и с общей неурегулированностью последствий неисполнения обязательства для виновной стороны. Только с сер. I в. до н. э. в преторском праве получил признание иск об общих убытках, причиненных неисполнением обязательства, который давал возможность кредитору существенно увеличить взыскание за неисполнение. Правда, в VI в. и в этом отношении взыскания были ограничены пределами 2-кратных убытков, понесенных вследствие неисполнения.

В интересах упрощения коммерческого оборота и как знак повышения внимания права к фактическому состоянию дел новые формы обрело и прекращение обязательств.В раннем праве только обязательства вследствие деликта оканчивались простым исполнением (возмещением вреда). Для того чтобы прекратить обязательства по формальным договорам, требовались столь же формальные действия, сопровождающие реальное исполнение (если что-то получил в порядке манципации, то и вернуть можно было только через манципацию). Для избежания возможных несправедливостей, связанных сэтим требованием цивильного права, вошло в практику прощение обязательств в суде на стадии предъявления иска. В I в. до н. э. получило признание особое соглашение об исполнении обязательств, устраняющее последующие претензии. Позднее для прекращения обязательства стало достаточно простого, неформального исполнения; вошла в обиход и новация — возобновление обязательств с новым сроком или дополнительными условиями.