Всеобщая история

Полибий

10.Так нередко одно слово, кстати сказанное внушающим доверие человеком, не только отвращает людей от порочнейших поступков, но и побуждает их к благороднейшим действиям. Если к тому же поведение советника в частной жизни согласуется с его речами, то советы его непременно возымеют благотворнейшее действие ³⁵; такое согласие слов с делом всякий мог бы легко наблюдать на Филопемене. В одежде и пище он был скромен и прост, равным образом вся внешность его, а также обращение с другими благопристойны и непритязательны ³⁶. Зато во всю жизнь он больше всего стремился к тому, что бы говорить только правду. Вот почему даже немногие случайно брошенные им слова покоряли слушателей, ибо своею собственною жизнью он давал образец поведения при всяких обстоятельствах, и потому слушатели его не нуждались в многословии. Вследствие этого он не раз немногими словами решительно опровергал речи своих противников, говоривших долго и, по-видимому, прекрасно, только силою доверия, каким пользовался, и верным пониманием предмета.

Итак, по распущении собрания ³⁷все разошлись обратно по своим городам, преисполненные высокого удивления и к оратору, и к его речи, и убежденные в том, что с таким вождем им нечего опасаться

какой бы то ни было беды. Со своей стороны, Филопемен немедленно отправился по городам, быстро и старательно производя этот обход, потом стянул отдельные отряды в одно место, строил их и обучал ³⁸, наконец по прошествии восьми месяцев в подготовительных упражнениях он собрал войска под Мантинею с целью сразиться с тираном ³⁹за свободу всех пелопоннесцев.

11.Маханид был твердо уверен в своих силах, и ему казалось, что ничего не могло быть желательнее для него, как это наступление ахеян, а потому, лишь только узнал, что враги собрались в Мантинее, он в Тегее обратился к лакедемонянам с приличным случаю увещанием и на другой же день на рассвете двинулся к Мантинее. Сам он вел фалангу на правом крыле, наемников поместил по обеим сторонам передового отряда на равном расстоянии, за ними шли повозки со множеством машин и метательных снарядов для катапульт. В то же самое время Филопемен, разделив свое войско на три части, вышел из Мантинеи, причем иллирийцы, панцирные воины, а также все наемное войско и легковооруженные направлялись по улице, ведущей к святилищу Посейдона, ближайшей улицей к западу шли фалангиты, а следующей за нею конница из ахейских граждан. Легковооруженными Филопемен занял прежде всего довольно высокий холм перед городом, господствующий над Ксенидской улицей и упомянутым святилищем; вслед за ними по направлению к югу он поставил панцирных воинов, а к ним примыкали иллирийцы. За иллирийцами по той же прямой он поставил разделенные промежутками отряды фаланги вдоль канавы, которая проходит серединою мантинейской равнины к Посейдонову храму и достигает гор, пограничных с областью элифасиев. Подле фалангитов на правом крыле он выстроил ахейскую конницу с Аристенетом димейцем во главе. Левое крыло Филопемен занимал сам со всем наемным войском, отряды коего следовали один за другим.

12.Когда неприятельское войско можно уже было разглядеть хорошо, Филопемен обходил отряды фалангитов и обращался к воинам с кратким, но убедительным словом ⁴⁰о предстоящей битве. Впрочем, речи его большею частью и не слышали, ибо войска так любили его и были так уверены в нем, что рвались в бой и, как бы вдохновляемые божеством, сами обращались к вождю с увещанием и просили его довериться им и вести их в битву. Однако Филопемен, как только получал возможность говорить, всячески старался пояснить воинам, что в предстоящей битве враг будет сражаться за позорное, постыдное порабощение других, а они — за приснопамятную славную свободу.

Что касается Маханида, то вначале он делал вид, будто намерен повести растянутую в длину фалангу ⁴¹против правого неприятельского крыла; но с приближением к противнику, хотя и на достаточном от него расстоянии, он повернул свое войско вправо, растянул правое крыло так, что оно сравнялось с левым крылом ахеян, и выставил впереди по всей линии катапульты в некотором расстоянии одну от другой. Однако Филопемен постиг замыслы противника, понял, что он желает обстреливать из катапульт ряды фалангитов и разрушительным действием снарядов вызвать смятение во всем войске; посему, не теряя времени и не давая врагу опомниться, он приказал тарентинцам тотчас открыть сражение вблизи Посейдонова святилища, на местности ровной и удобной для действий конницы. При виде этого Маханид вынужден был сделать то же и послал вперед своих тарентинцев.

13.Первое время жаркий бой вели одни тарентинцы. Но мало-помалу присоединялись к теснимым воинам легковооруженные, и вскоре все наемные войска с обеих сторон приняли участие в схватке. Противники сражались то массами, то один на один, и долгое время бой шел равный. Прочие войска в ожидании того, в какую сторону понесется пыль ⁴², не могли предугадать исхода сражения и оставались неподвижны на тех самых местах, какие занимали перед началом битвы. Наконец наемники тирана стали одолевать благодаря численному превосходству и приобретенной упражнением ловкости. Впрочем, так именно и должно было быть. Насколько народное войско в свободном государстве ревностнее на войне, нежели подчиненное тирану войско из граждан, настолько чужеземное войско самодержцев должно превосходить наемников в государствах свободных. Так как народ борется за свободу, а тиран за рабство, то одной стороне наемников борьба сулит несомненные выгоды, а другой верный ущерб. Ибо свободное государство, как скоро уничтожит своих врагов, не нуждается больше в наемниках для охраны свободы, тирания наоборот: чем дальше простираются ее вожделения, тем больше нуждается она в наемниках, ибо чем больше число угнетенных тиранией, тем многочисленнее тайные враги ее, а безопасность самодержца покоится всецело на преданности и силе наемного войска.

14.Вот почему и теперь наемное войско Маханида сражалось с такою ревностью и ожесточением, что стоявшие в тылу ахейских наемников иллирийцы и панцирные воины не могли выдержать натиска врагов, все подались назад и бежали в беспорядке по направлению к Мантинее, от этого города отстоящей на семь стадий. То, в чем иные сомневались, обратилось теперь в бесспорную и очевидную для всех истину, именно: большинство военных событий совершается в зависимости от искусства или неумения вождей. Так, если важно счастливому началу битвы положить такой же конец, то еще важнее не потерять присутствия духа после первых неудач, заметить несообразительность счастливого противника и воспользоваться его ошибками для наступления ⁴³. И в самом деле, часто можно наблюдать, как вожди, уже мнившие себя победителями, терпят вскоре полное крушение, и наоборот: казавшиеся вначале побежденными неожиданно силою своей сообразительности совершенно изменяют ход дела и одерживают полную победу. То же самое случилось, несомненно, и теперь с двумя военачальниками. Так, когда все наемное войско ахеян обратилось в бегство и их собственное левое крыло было смято, Маханид не воспользовался этим, чтобы частью обойти неприятеля с фланга ⁴⁴, частью ударить спереди и дать решительную битву. Вместо этого он с бессмысленным ребяческим пылом кинулся вслед за своими наемниками

и стал теснить бегущих врагов, как будто страх, который обуял отступающих, сам по себе не мог бы загнать их до ворот. 15.Тем временем вождь ахеян всячески старался удержать наемное войско на месте, взывал поименно к его начальникам, ободрял их; потом, когда увидел, что наемники оттеснены, он не бежал в страхе, не отказался малодушно от битвы, но прикрылся левым крылом ⁴⁵фаланги и, как только преследующие враги пробежали мимо и очистили поле битвы, приказал передним рядам фалангитов повернуть влево и беглым маршем в боевом строю двинулся вперед. Быстро заняв покинутую местность, Филопемен тем самым и отрезал обратный путь погоне и занял положение, господствующее над неприятельским крылом. Своим фалангитам он велел оставаться спокойно на месте до получения от него приказания идти общими силами на врага. Мегалопольцу Полибию ⁴⁶военачальник приказал собрать уцелевших и не увлеченных бегством иллирийцев, панцирных воинов и наемников, возможно скорее занять место в тылу крыла фаланги и поджидать возвращения врагов из погони. Между тем лакедемоняне ⁴⁷, воодушевленные успехом легковооруженных, не дожидались приказания и с опущенными сарисами устремились на врага, и так достигли края канавы ⁴⁸. Раздумывать и возвращаться было некогда, ибо приходилось отдаваться в руки неприятеля, да и канава не страшила лакедемонян: спуск в нее шел полого издалека, на дне ее не было ни воды, ни каких-либо кустарников, и потому они без оглядки бросились переправляться через канаву.

16.Как только неприятель очутился в этом положении, предусмотренном задолго Филопеменом, этот последний дал знак всем фалангитам двинуться вперед с опущенными вниз сарисами. С пронзительным криком все как один кинулись ахейцы на врага, и вскоре те из лакедемонян, которые при нисхождении в канаву расстроили свои ряды, стали взбираться назад против стоявшего вверху неприятеля, струсили и оборотили тыл. Главная масса войска погибла тут же в канаве частью от рук ахеян, частью была раздавлена своими же людьми. Все рассказанное произошло не само собою, не случайно, но благодаря сообразительности вождя, ибо не из трусости, как полагали некоторые, Филопемен с самого начала устроил себе прикрытие из канавы, но потому что точно и мудро рассчитал все возможные случаи, именно: если Маханид, не зная о существовании канавы, подойдет к ней и поведет войско вперед, то — так думал Филопемен — с лакедемонской фалангой должно было бы случиться то самое, что, как мы видели, и случилось действительно. С другой стороны, если бы Маханид остановился перед трудностями переправы через канаву, отказался бы от принятого решения и с видом оробевшего человека отступил бы назад в то время, когда его воины уже выстроены были в боевой порядок и когда он зашел слишком далеко ⁴⁹, он, думал о себе Филопемен, и без решительной битвы останется победителем, а Маханид будет побежден. Так было уже со многими вождями; когда они, выстроив войско к бою, вдруг убеждались, что не в силах будут устоять в борьбе с неприятелем, по причине ли неудобств местности, вследствие ли численного перевеса на стороне врага, или по другой какой причине; между тем уже пройден был длинный путь, а при отступлении одни рассчитывали победить, другие благополучно уйти от врага только при помощи задних рядов. В этих случаях вожди обыкновенно претерпевают величайшие беды ⁵⁰.

17.Филопемен верно предугадал ход битвы: лакедемоняне бежали в ужасном беспорядке. Он видел, что фаланга его выигрывает сражение, что все дело принимает желанный, блестящий оборот, посему устремил заботу свою на то, чтобы достойно завершить все предприятие ⁵¹, на то именно, чтобы Маханид не избежал его рук. Он знал, что Маханид в стремительной погоне за неприятелем отрезал себя вместе со своими наемниками на пространстве, отделяющем город от канавы, — и только ждал его возвращения. И вот, когда Маханид, возвращаясь из погони, увидел, что войско его бежит, когда он понял, что зашел слишком далеко и что все надежды его рушились, он быстро стянул находившихся при нем наемников и попытался было пробиться плотною массою сквозь ахеян, гнавшихся врассыпную за лакедемонянами. Часть воинов сначала во внимание к этому плану держалась крепко Маханида, так как иной надежды на спасение не было. Но когда по прибытии на место лакедемоняне увидели, что ахеяне стерегут ведущий через канаву мост, все они пали духом, покинули Маханида, и каждый спасался, как мог. В это самое время тиран, отчаявшись в переправе по мосту, скакал на лошади вдоль канавы и внимательно высматривал, где бы ему перейти.

18.Филопемен узнал Маханида по багряному одеянию и по убранству его лошади, оставил на месте Анаксидама с приказанием строго охранять переправу через ров и не щадить никого из наемников, так как они всегда содействовали упрочению тирании в Спарте. Сам Филопемен взял с собою Полиэна из Кипарисий ⁵²и Симия, тогдашних своих щитоносцев, и с противоположной стороны канавы следил за движениями тирана и его оруженосцев ⁵³. Два человека были тогда с Маханидом: Арексидам ⁵⁴и один из наемников. Маханид выбрал удобное для переправы место, пришпорил коня с целью заставить его перескочить через канаву, как вдруг по другую сторону канавы пред ним, повернув коня назад ⁵⁵, предстал Филопемен, ловко метнул в тирана копьем, потом вторично ударил его нижним острием ⁵⁶копья и положил на месте. Та же участь постигла Арексидама от рук конных спутников Филопемена. Что касается третьего лакедемонца, то он не решился скакать через ров и спасся бегством в то время, как враги умерщвляли двух других его товарищей. По умерщвлении Маханида и Арексидама Полиэн и Симий тотчас сняли доспехи с убитых, взяли с собою голову тирана вместе с доспехами и поспешили к своим солдатам, гнавшим врагов; они же дали знать войску о гибели неприятельского вождя, дабы тем увереннее, спокойнее и отважнее оно преследовало врагов до города тегеян. И в самом деле, обстоятельство это сильно подняло дух в войсках; главным образом благодаря ему они с первого набега завладели Тегеей, на следующий день расположились лагерем вдоль Эвроты, так как окрестные поля были уже неоспоримо в их руках. Однако ахейцы долгое время не могли вытеснить врагов из пределов собственной их области, хотя беспрепятственно опустошали всю Лаконику. В сражении они потеряли немного своих, а лакедемонян перебили не менее четырех тысяч человек, еще больше взяли в плен, равным образом захватили все припасы их и вооружение ( Сокращение и Сокращение ватиканское).