Всевидящее око [Чернее черного. Всевидящее око. Работа для гробовщика]

Марш Найо

— Люси, — сказал он и добавил, словно это ему только что пришло в голову: — Локкет.

— Ага, — сестра пометила в блокноте. — Вы не были записаны, верно?

— Боюсь, что нет.

— Ничего, долго ждать Люси не придется, — улыбнулась сестра и ушла.

Из кабинета вышла женщина с крупным злобным короткошерстным котом на руках.

Шерсть свежеокрещенной Люси встала дыбом. Она издала звук, который означал, что кровь ее вскипела. Кот сразу завыл. В глотках псов урчали двусмысленные комментарии.

— О, Господи, — вздохнула

женщина и покосилась на мистера Уиплстоуна. — Будет лучше, если мы исчезнем. Тихо, Бардольф, не глупи.

Когда они ушли, Люси задремала, и миссис Монфор спросила:

— Ваша кошка очень больна?

— Вовсе нет, — возмутился мистер Уиплстоун и пояснил, что Люси просто бродячая сиротка.

— Как мило с вашей стороны так о ней заботиться, — похвалила его миссис Монфор. — Люди по большей части недобры к животным. И меня это так огорчает… Такова уж я уродилась… — Она посмотрела на него в упор. — Меня зовут Китти Монфор. А мой муж — тот военный с красным лицом. Полковник Монфор.

Мистер Уиплстоун, загнанный в угол, пробурчал свое имя.

От миссис Монфор пахло крепкими духами и джином.

— Знаю, — кокетливо продолжала она, — вы наш новый сосед из дома номер один по Уол. Я вас знаю, по пятницам к нам приходят ваши Чаббы.

Мистер Уиплстоун, как истинный джентльмен, поклонился, насколько ему позволила клетка.

Миссис Монфор улыбнулась ему и положила руку в перчатке на клетку. Двери за спиной мистера Уиплстоуна открылись. Улыбка на губах миссис Монфор вдруг погасла, словно кто-то приколол ей булавкой уголки губ. Отдернув руку, она уставилась прямо перед собой.

С улицы вошел абсолютно черный человек в ливрее с белой афганской борзой на роскошном поводке. Остановившись, он огляделся. Возле миссис Монфор с другой стороны было свободное место. Все еще упрямо глядя прямо перед собой, она вдруг подвинулась на скамье, чтобы ни с одной стороны места для негра не осталось. Мистер Уиплстоун, разумеется, тут же увеличил расстояние от себя до миссис Монфор и жестом предложил мужчине садиться. Тот сказал: «Благодарю вас, сэр» — и остался стоять, даже не взглянув на миссис Монфор. Пес принюхался к клетке. Люси продолжала спать.

— На твоем месте я бы к ней не приближался, дружище, — заметил мистер Уиплстоун. Пес помахал хвостом, и мистер Уиплстоун его погладил. — Я тебя знаю, — заметил он. — Ты из посольства, верно? И зовут тебя Аман. — Он взглянул на мужчину, который привел пса, тот слегка поклонился.

— Люси Локкет! — весело пригласила сестра. — Можете войти.

Осмотр был краток, но результативен. Люси Локкет было около семи месяцев, температура нормальная, она не страдала ни паразитами, ни паршой, ни лишаем, хотя и была сильно истощена. Тут ветеринар замялся.

— У нее на теле шрамы, — сказал он, — и сломано ребро, которое зажило само. Бедняжка была очень запущена, полагаю, что с ней дурно обращались. — При виде потрясенного мистера Уиплстоуна врач добавил: — Лекарства и хорошее питание быстро поставят

ее на ноги.

Еще он добавил, погладив против шерсти и осмотрев как следует, что она стерилизована, что это наполовину сиамская кошка, наполовину Бог весть что, потом посмеялся белому кончику ее хвостика и сделал прививку.

Люси отнеслась к мучительным процедурам с полнейшим безразличием. Но очутившись на свободе, прыгнула в объятия своего спасителя и выдала свой коронный трюк: просунула головку ему под пиджак и устроилась на его груди.

— Она вас полюбила, — заметил ветеринар. — Кошки знают, что такое благодарность, особенно самочки.

— Я ничего о них не знаю, — поспешно заявил мистер Уиплстоун.

По дороге из консультации он заглянул в магазин и купил для Люси корзинку для спанья, фарфоровую миску с наклейкой «кошачье счастье», гребень, щетку и ошейник, на который велел прикрепить бирку: «Люси Локкет, Каприкорн Уол, 1» и со своим телефонным номером. Продавщица показала ему красную прогулочную попонку и объяснила, что, проявив терпение, можно научить Люси в ней ходить. Потом надела ее на Люси сама, и результат получился настолько эффектным, что мистер Уиплстоун купил и ее.

Оставив там клетку, пообещав, что зайдет за ней позднее, нагруженный покупками, с Люси, спрятанной под плащом, он поспешил домой, готовясь мобилизовать все свои дипломатические способности для разговора с Чаббами и понятия не имея, что несет под пиджаком свою судьбу.

III

— Какой прекрасный вечер, — заметил мистер Уиплстоун, повернувшись к хозяйке и чуть склонившись в легком поклоне. Некоторой манерностью он был обязан своей профессии. — Я чувствую себя у вас великолепно.

— И на здоровье, выпейте, — предложил Аллен. — Я вас предупреждал, что приглашаю с известным умыслом.

— Я готов. Портвейн у вас превосходен.

— Я оставлю вас одних, — предложила Трой.

— Нет, останься, — возразил Аллен. — Мы сами тебя отправим, если наткнемся на нечто тайное или секретное. А твое общество — такое удовольствие! Не так ли, мистер Уиплстоун?

Мистер Уиплстоун стал распространяться о том, какое счастье, что он может вечер за вечером наслаждаться шедевром Трой, висящим над камином, и даже встретиться с самой художницей в домашней обстановке. Слегка запутавшись в комплиментах, он все-таки отважно выбрался.

— А когда вы откроете, какой же умысел имели в виду? — спросил он, приходя сам себе на помощь.

— Перейдем к делу! — предложил Аллен. — У нас это займет немало времени.

По предложению Трой портвейн перенесли в ее ателье и расселись перед широким окнами с видом на сад, погружавшийся в полутьму.

— Хочу, чтобы мы немного поразмыслили, — начал Аллен. — Вы, случайно, не эксперт по Нгомбване?

— Эксперт по Нгомбване? — повторил мистер Уиплстоун. — Вы меня переоцениваете, дорогой. В молодости я провел там три года.