Всевластие любви
Шрифт:
– Неужели вы и вправду так подумали? – спросила Кейт. – Ну тогда я не буду дарить вам табакерку, мистер Нид.
– Неужели ты ходила покупать мне табакерку, мисс Кейт? – спросил он, не веря своим ушам. – Ты меня разыгрываешь!
– Убедитесь сами, – воскликнула Кейт, протягивая ему коробочку.
– И правда табакерка, разрази меня гром! – произнес мистер Нид, беря ее узловатыми пальцами и поднося к глазам, чтобы получше разглядеть. – Настоящее серебро! – заявил он, очень довольный. – Ну спасибо тебе большое, мисс, большое тебе спасибо! И теперь каждый раз, когда
Сара отметила про себя, что он выразил свою благодарность с редкой изысканностью. Мистер Нид очень осторожно пересыпал содержимое своей костяной табакерки в серебряную и протянул пустую Саре, велев выбросить, поскольку она ему больше не понадобится, после чего отправился в свою любимую гостиницу. Вне всякого сомнения, он намеревался угостить закадычных друзей табачком из новой табакерки. Позже он узнал, что Кейт подарила новый носовой платок младшему из его внуков, и это слегка притупило его радость от подарка, но только до тех пор, пока ему не представилась возможность сравнить достоинства своей серебряной табакерки с платком, который он презрительно обозвал подтиркой для птичьего глаза.
Глава 3
Двумя днями позже, когда стрелка часов приближалась к пяти, и карета, в которой ехали леди Брум, ее племянница и горничная, была уже недалеко от Стейплвуда, леди Брум пробудилась от сна. Мисс Молверн не спала – она сидела со сверкающими от возбуждения глазами и то с благоговением поглаживала шелковистый мех своей горностаевой муфты, которую подарила ей леди Брум, то, скосив глаза, любовалась накидкой на своих плечах из того же меха, то с интересом вглядывалась в пейзаж, проплывавший за окнами кареты, размышляя о неожиданных переменах в своей судьбе.
С того самого момента, как она переехала в отель «Кларендон», ее не покидало ощущение, что она неожиданно очутилась в другом мире – мире изобилия и богатства. В гостинице ее встретили очень учтиво и препроводили наверх в апартаменты миледи. Она занимала несколько комнат, выходивших на улицу Олбемарн. Увидев племянницу, миледи бросилась к ней, поцеловала в щеку и, отодвинув от себя, не без зависти воскликнула:
– Какая же ты красавица! И какой у тебя тонкий вкус! Не удивительно, что этот гадкий юноша сделал тебе предложение. А, Сидлоу, познакомься – это моя племянница. Любовь моя, это Сидлоу, моя портниха, которая когда-то, подобно твоей Саре, была моей няней.
Мисс Молверн не зря провела полгода в доме благородных господ, и хотя мисс Сидлоу, которая всячески старалась продемонстрировать презрение к бедной родственнице своей госпожи, сделала ей безупречный реверанс, мисс Молверн не опустилась до рукопожатия. Она улыбнулась и ответила на реверанс мисс Сидлоу легким наклоном головы, прекрасно понимая, что только таким образом сможет заставить ее относиться к себе не как к бедной родственнице, а как к леди с первого взгляда.
Обед подали в номер миледи. Это был довольно скромный обед, однако блюда были подобраны с большой изысканностью. На первое подали суп и омары под соусом,
Однако, поглощая изысканные блюда, она внимательно слушала рассказ миледи о славной истории Стейплвуда и семейства Брум. Она узнала, что один из Брумов был пожалован в рыцари королем Яковом I и с тех пор этот род не прекращался; она узнала, что все Брумы считали своим долгом расширить свои владения или усовершенствовать их декор. Леди Брум пообещала показать Кейт рисунки и планы барского дома, выполненные более двухсот лет назад, а потом добавила:
– Моя задача, вернее, задача сэра Тимоти была расчистить и облагородить сады, а также построить бельведер над озером, который придаст пейзажу законченный вид.
В глазах Кейт сверкнул лукавый огонек, но ее тетушка в это время выбирала peu d’amour и не заметила его. Кейт пришла в голову мысль, что хотя леди Брум понимает, что ее детская мечта выйти замуж за герцога – всего лишь пустое тщеславие, но полностью избавиться от него леди так и не удалось. Просто она направила его в другое русло – ее восхищение славной историей семейства Брум было отнюдь не напускным; когда она рассказывала о Стейплвуде, то говорила со знанием дела и в голосе ее звучало благоговение.
Тетушка рано отправила Кейт спать, предупредив, чтобы завтра к пяти часам утра она была готова к отъезду.
– Надеюсь, ты не возражаешь против того, чтобы ехать весь день? Я не решаюсь оставлять сэра Тимоти одного более чем на три дня, и к тому же я плохо сплю в придорожных гостиницах.
– Конечно же, нет! – не задумываясь, ответила Кейт. – Мне приходилось часто путешествовать целыми днями по Пиренейскому полуострову, да еще по ужасно скверным дорогам! А когда у меня не было лошади, я ездила в старинных колымагах.
– Ах, я и забыла, что ты жила в Португалии! Боюсь, что отдельные участки дороги, по которым мы поедем, просто ужасны, но у моей кареты очень хорошие рессоры и форейторы у меня свои собственные. Имея такую карету, я так мало путешествую! Сущая ирония судьбы! Но поскольку мне приходится ездить без мужа, то необходимо подбирать таких кучеров, на которых можно положиться. Ну а теперь я провожу тебя в твою спальню просто для того, чтобы убедиться, что там есть все необходимое.
Леди Брум окинула острым критическим взглядом спальню, а взгляд Кейт упал на горностаевую накидку и муфту, лежавшие на кровати. Она остолбенела:
– Это не мое, мэм!
– Что ты имеешь в виду? А, меха. Нет, они твои. Это мой первый подарок племяннице. Тебе они нравятся?
– О да, да, тетя Минерва, я, конечно, вам очень благодарна, но вы просто подавляете меня своей щедростью.
Леди Брум расхохоталась:
– Неужели? Глупышка, ты что, хочешь швырнуть мои подарки мне в лицо?
– Нет, я не так дурно воспитана, и они мне очень нравятся! – сказала Кейт с очаровательной наивностью, поднося муфту к лицу. – О, какая она мягкая! И какая роскошная!