Вскормленная
Шрифт:
Не знаю, сколько я так стояла перед урной, пожирая, слизывая, глотая. Знаю только, что когда тело и ум наконец у меня соединились, я первое, что заметила – едкий запах мусора на жарком солнце. Сначала был испуг, потом жаркий стыд. Это случилось, я съела все это целиком. Осталась недопитая капля у дна и две блестки в ней, розовая и синяя. Выцарапав их ложечкой, я этот последний кусочек положила в рот.
Что-то меня захватило, завладело мной, какой-то фантом, передавшийся от Мириам ко мне, или демон, незаметно прятавшийся все эти годы, вдруг пробудился. Такой потери контроля над процессом еды у меня с шестнадцати лет не было.
Хотя нет, не так. Я его всегда в себе ощущала. Он ждал момента, когда сможет открыть мой рот и засосать весь мир моим горлом. Все мои ограничения, усилия по контролю, ежедневное балансирование на грани голода, предпринимались во имя того, чтобы демон не заговорил: и поздно вставать, чтобы задержать прием калорий, и все записывать, и есть лед, и избегать подруг. Но во всей этой суете я забыла, почему вообще этот демон так опасен: когда ему поддашься, это, черт побери, восхитительно.
Возвращаясь в офис, я остановилась в парковочном гараже возле своей машины. Открыла багажник, сердито покопалась в мусорном пакете одежды, куда сунула сделанную на терапии скульптуру. Чертова Маджуб. Я ей покажу «оказать уважение проделанной работе»!
Вытащила два черных платья, грязную черную футболку и пару старых найковских кроссовок. Скульптуры не было. Вытащила черную блузку с дырой на рукаве, бюстгальтер, туфлю-лодочку черной кожи на высоком каблуке, черную юбку. Все, пакет пуст. Может быть, она выпала из пакета и валяется в багажнике просто так?
У меня в багажнике всякого дерьма полно. И эта штука могла куда угодно под ним закатиться! Я стала вытаскивать предметы по одному, раскладывая на полу парковки: темные очки, коробка разломанных чипсов «плантерс», мой диплом из колледжа, упаковка «колы-зиро», запаска, пропавший экземпляр «Фрэн Лебовиц ридер» [11] , три пустых банки от колы. А скульптуры нет. Пропала.
11
«Фрэн Лебовиц ридер» – сборник комедийных эссе Фрэна Лебовица.
Глава пятнадцатая
Нас пригласили на вечеринку для актеров и съемочной команды «Дышащих» – отметить продление на второй сезон. Я таких сборищ боюсь до ужаса. Там повсюду, во всех комнатах, профессионально тощие, тощие-за-деньги, ультра-ультра-тощие. Я знаю, что не могла бы сжать себя до этого следующего уровня худобы, не страдая еще сильнее, чем сейчас. По десятибалльной шкале у меня сейчас примерно семь и пять десятых, и нет желания идти до девяти или десяти. Но когда я вижу этих ультра-ультра-тощих, забываю о страданиях и вижу только, как они, кажется, защищены – коконом из отсутствия плоти – от осуждения, обиды, стыда. Когда я на них гляжу, на ультра-ультра-тощих, приходит мысль: «в домике».
Офер держался так, будто делает мне одолжение, приведя сюда, будто мне в самом деле этот цирк не до лампочки. Когда мы приехали, он переключился на полностью сетевой режим, и я ему стала не нужна. Его можно было отследить по лысине, передвигающейся по комнате: он вынюхивал недовольные таланты, актеров и актрис, чьи менеджеры «мало для них делают» – это такой вечный плач.
А я голодала. И боялась, что в любой момент у меня рука и рот образуют тайный союз, рука куда-нибудь бессознательно
Мне придется съесть батончик в туалете. У меня на самом деле по этому поводу никаких предрассудков нет. Если выбирать, то я предпочту съесть батончик в одиночестве в туалете, чем за коктейлем под внимательными чужими глазами. В конце концов туалет – это место, где ты хозяин.
К несчастью, здесь в туалете оказались две кабинки. И одна из них уже была занята другой женщиной. Я вошла в свою, села и стала ждать, намереваясь дождаться ее ухода – на случай, если буду жевать не слишком тихо. Протеиновый батончик мягкий, он из пшеничного белка, а не хрусткий, как батончик мюсли или что-нибудь того же рода. Но все-таки хотелось уединения.
Эта женщина пописала и вышла, но тут же вошла другая, после нее – третья. Эта звуков издавать не стала. Она просто тихо сидела довольно долго. Я поняла, что она ждет моего ухода, чтобы сделать свое дело. Патовая ситуация, и ни одна из нас не начинала действий.
Я проголодалась, это было сейчас – или никогда, так что мне придется отдать ей победу. Как можно тише я достала батончик из сумки. Обертка громко захрустела, когда я ее снимала. Оставалось надеяться, что моя соседка решит, будто это оболочка тампона.
Очень аккуратно я откусила кусок и начала его тихо жевать. Наполненный слюной рот издавал сочные хлюпающие звуки. Пора было сказать «черт с ним» и сдаться, так что следующий кусок я откусила уже со вкусом, истово стала его жевать.
И вдруг послышалась серия пукающих звуков, потом хлюп в унитаз – сомневаться не приходилось, понос, – и снова пуки. Я подумала, стало ли той женщине стыдно – ведь она знает, что я слышу. Какое захватывающее чувство, что раз в жизни стыдно не мне.
И тут до меня дошел запах, и я не знала, что мне делать. Доесть батончик, обдаваемый запахом чужого поноса? Вернуться на вечеринку с головокружением от низкого сахара крови? Тут еще хлопнулись каловые массы, и есть я дальше не могла. Проглотила, что было во рту, сунула батончик в сумочку и спустила воду, хотя ничего не делала.
Вымыла и высушила руки, достала остаток батончика, развернула и засунула остаток в рот. Распахнула дверь, все еще с полным ртом, как хомяк.
– Рэйчел, привет!
Джейс Эванс. А открыть рот я не могла никак. Уже ощущалась лужица слюны, собравшаяся возле правого угла губ. Помахала Джейсу рукой и хотела пройти мимо, но он меня остановил.
– Слушай, там в туалете есть кто-нибудь? В мужском заперся какой-то тип уже десять минут как, – говорит он. – А мне надо говорить с репортерами, но вот – необходимость.
– Мм-мм, – ответила я, губы сомкнуты и раздуты, будто встали на защиту рта. Показала два пальца – обозначая, что в туалете двое.
– А, окей, – сказал он. – А у тебя все хорошо?
– М-мм, – промычала я снова, пытаясь пропихнуть здоровенный шар батончика глубже в рот. Проглотить его не подавившись – не получится. Он вязкий и тянется, как ириска. Когда он дошел до моляров, я инстинктивно начала жевать.
– Ты всегда ешь в туалете? – спросил Джейс.