Вслед за Бурей. Дилогия
Шрифт:
Кожу враз оцарапало ветками. Пусть и больно, а камень с души. Наконец-то подлесок! Дальше конным - никак. Эту мысль подтверждает и ругань гвардейца. Тяжелый! По звуку, как дерево рухнуло, а ведь просто выпрыгнул из седла. Кусты позади затрещали. Сержант пер, как дикий кабан: напористо, мощно и быстро. Чересчур даже быстро.
Яр вроде бы вырвал своими скачками задел, да надолго не хватит. Для настоящего бега одних только ног не достаточно - потребны и руки. А в этих браслетах от них, лишь помеха. Догонит. И драться - не выход. С мечем у него преимущество, а там и другие подтянутся - их уже слышно.
Идея, пришедшая в голову там, еще в камере, когда на запястьях сомкнулись проклятые кольца, казалась
Приметив чуть в стороне силуэты двух близко растущих друг к другу деревьев, Мудрейший помчался на них. Как раз то, что нужно! Протиснувшись между стволов, Яр свесил вниз руки, поставил кисть левой ребром, прижимая к коре, подставил колено, уперся спиной и... нажал со всей силы.
Кость хрустнула - даже, наверное, кости. От боли на миг потемнело в глазах, но на это нет времени. Толкнув еще дважды для верности, беглец поднял вверх кандалы и принялся спешно слюнявить кожу запястья. Противный вкус железа тотчас наполнил рот. Пожалуй хватит. Облизанные руки устремились вниз. Упершись ногой в промежуток оков, Яр начал дергать и тянуть раздавленную только-что конечность. Рывке на третьем скомканная кисть сдалась и проскользнула сквозь кольцо. Все заняло каких-то пять ударов сердца, но ощущений море.
Меч рубит воздух там, где только-что была его нога. Сержант уже догнал и, судя по удару, хочет взять живым. Не важно. Больше он не страшен. Пусть уж теперь половит. Яр увернулся от второго выпада и бросился во тьму.
***
Лес, как родной. Как дома. Те же сосны, такой же воздух: свежий и душистый, такая же подстилка под ногами из опавшей хвои. Теперь бежать легко. Рука болит, но и не то терпели. Другая с грузом - пальцы сжались на втором кольце, чтоб не болталось. Душа, которой вроде нет, поет. Сержант, наоборот, метает вслед угрозы и проклятья.
Гвардеец отстает, и сам уже все понял. Догнать его солдатам не по силам. Зачем вообще бегут? Пора бы возвращаться в форт и поднимать облаву, но ведь нет. Вояка все пыхтит у Яра за спиной, но звук все тише, тише...
Что это?! Еще один?! Как так?
Там позади, чуть сбоку, кто-то мчится. Ступает мягко, сильно не шумит. Не то, что здоровяк-сержант, плодящий бурю звуков. Мудрейший поднажал. Хотя куда быстрей? И так летел, рискуя расшибиться в темноте. Деревья замелькали частоколом, иголки вихрем вырывались из под ног. Минута, две... Загадочный бегун не то, что не отстал, а только подтянулся. Уже висит на пятках. Скоро прыгнет. Настало время действовать.
Пора!
Мудрейший подпустил врага вплотную и резко прянул всторону и вниз. При этом, ловко извернувшись, не глядя, отмахнулся кандалами. Мимо! Браслет ударил воздух на том месте, где в этот миг был должен находиться недруг. Вот же проворный гад! Прочувствовал момент и отскочил. Сейчас уже встает. Какой-то больно мелкий...
Неужто Люк!
Застыв на миг, Мудрейший обомлел. Мальчишка-егерь, или кто он там, и столько ждать не стал. С улыбкой превосходства на лице солдат рванул в атаку. Пустые руки сжаты в кулаки. У Яра, хоть браслеты. Сшиблись молча.
В глазах мгновенно расцвели цветы - удар пришелся в лоб. Другой под дых - вдохнуть невмоготу. Сам Вечный метил в горло. Промахнулся! Люк двигался быстрей, и это было просто невозможно. Хотя...
Еще удар! Еще! Еще! Еще! Яр может и достал противника разок-другой, но вскользь и не по тем местам, куда хотелось. Имперец же отделал беглеца по полной - живого места нет. Как следствие, сменившая кулачный бой борьба закончилась, так толком и не начавшись. Прижав лицо Мудрейшего к земле и вывернув за спину руки жертвы, Люк ловко их обматывал веревкой.
– Признайся, удивлен? Ну, ну. И кто теперь сынок?
–
– Вставай, шустряк. Ишь, руку изломал. Тупее этого я ничего не видел за всю жизнь. А ведь живу я долго.
Яр молчал. Сын бога чувствовал себя беспомощным и жалким.
'Все кончено... Я проиграл. Здесь не Долина.' - с тоскою думал Вечный. 'Теперь я не сильнейший, не мудрейший... Я никто! Дикарь из леса! Старый дурень, в который раз не распознавший лжи!'
Избитый пленник кое-как поднялся и, следуя толчку, побрел обратно к тракту. Там впереди его ждала повозка, ждал прерванный так ненадолго путь, там ждали обозленные гвардейцы, возможно пытки и возможно смерть. Но главное, чего страшился Яр сильней всего: теперь он вряд ли, чем поможет Племени. Южанин обреченно поднял взгляд на своего пленителя, шагавшего левее. Тот улыбался. Но не зло, а...
Тут губы Люка выровнялись, мгновение ушло. Что пленнику почудилось понять не получилось.
Глава четырнадцатая - Из камеры в загон
– Да сядь ты уже!
– не вытерпел Майно.
– Че ты шастаешь взад-вперед, как коза в загоне.
– Сам ты козел!
– огрызнулся Валай.
– Не могу я сидеть. Насиделся за две недели, аж жопу ломит.
Ссутулившись и отведя руки за спину, Волк настойчиво мерил шагами маленькую прямоугольную комнату. Камера, куда пятерых забияк привели после памятной драки, не впечатляла размерами - весь путь от двери до противоположной стены отнимал у охотника не больше пяти секунд. Там, возле дырки в полу, заменявшей отхожее место, Валай разворачивался, и все повторялось по новой. Свет, проникавший в застенок сквозь зарешеченное окошко под потолком, позволял разглядеть две трехъярусные деревянные скамьи и сидевших внизу арестантов. Троих. Четвертый, забравшись на самую верхнюю полку, лежал на спине, засунув руки под голову и покачивая заброшенной на колено ногой.
– Тоже мне неженка, - не унимался остряк.
– Вон посмотри на Матука. Весь день в одной позе, и ничего. Не иначе, зад каменный.
– Язык вырву, - пробасил здоровяк из своего угла, даже не повернув головы.
Коренастый детина из рода Лис угрюмо подпирал мохнатые щеки ладонями. Этот одногодка сгинувшего Арила и раньше не отличался многословием, а уж очутившись в подвале "казенного дома" окончательно превратился в вечно насупленного молчуна. Настроение силача портило не столько само заточение, сколько размеры порций нехитрой тюремной еды, что два раза на дню приносил нелюдимый охранник. Матук был горазд покушать, и такой рацион совершенно его не устраивал. Не удивительно, что долговязого виновника нынешних злоключений здоровяк перестал считать другом уже на третий день вынужденной голодовки. Да вот беда - Майно, в отличии от остальных родичей, упорно не замечал перемен, происходящих с товарищем, и продолжал вести себя как обычно. То есть, хохмил и острил по поводу и без, чем, признаться, утомил всех до нельзя, и Матука в особенности. Было видно, что парень уже еле сдерживается. Хамоватый шутник рисковал в любой миг оказаться побитым, и едва ли бы кто-то решил болтуна защищать, начнись у них драка.
– Язык ему нужно было вырвать еще на поляне за городом, до того, как сюда полезли, - озвучила Мина то, о чем думали все.
– Глядишь, и не оказались бы здесь.
– Это точно!
– поддержал подругу Валай.
– Вот скажи, тощий, о чем ты думал, когда местных свиньями обзывал? Твоей костлявой жопе мало приключений?
– Да иди ты! Тоже мне, мясистый нашелся!
– моментально отреагировал Майно на грубость.
– Тебя бы дерьмом нарекли, неужто смолчал бы?
– В глаза бы сказали - зашиб. А, если кто себе под нос что бурчит, так то ерунда.