Вслед за тенью. Книга вторая
Шрифт:
— Так вот чем вы, по-твоему, с маман занимаетесь! Самородок, значит, ограняете, — рассмеялась Юля.
— Да. Так что мамин запрет на публичность — фишка что надо! Она голову твою на плечах сохранит. Ну, чтобы было на что венок водрузить. Короче, так его и рассматривай, поняла?
— Да поняла, — раздраженно ответила Юля. И вдруг встрепенулась: — Подожди! Какой ещё венок?
— Лавровый, сестрёнка, лавровый. Верю, станешь настоящей акулой пера. Со временем… Когда-нибудь.
— То-то и оно, что с вашей опекой стану когда-нибудь! А без нее уже стала бы! Вон взгляни на Леонтьева! Чем не знаменитость?
—
— Бабочка?! Он бы с тобой поспорил! — рассмеялась акула пера в перспективе.
— Ну пусть будет мотылем. Суть в том, что без твоей головы он ничто. А потому сдуется на раз.
— Так прям и сдуется…
— А давай эксперимент проведём?
— Какой ещё эксперимент?
— Просто возьми тайм-аут на месяц. И о твоем Леонтьеве все забудут. И об Ожеговой заодно. Выйди в отпуск, или как там у вас это называется?
— Ну уж нет! Карьеру мою загубить решил?!
— С чего такие выводы, скажи, пожалуйста?
— Мама всегда говорит, что кадры нельзя разбазаривать. Ими дорожить нужно! А как же я без Леонтьева? Он мне нужен, Миш. Он эту безбашенную в узде держит!
— Да, Ожегова — та еще зажигалка, — усмехнулся Михаил.
— Точно! Как начнет креативить, так туши свет, бросай гранату! И потом… Кто ж будет по точкам рыскать, если мне запрещается?
— По каким точкам?
— Которые мы нарыли! И ещё нароем! Знаешь, Леонтьев у нас герой! Если район неблагополучный, то он его на себя берет. Однажды ему даже чуть голову не проломили!
— Даже так… Что-то мне эта ваша затея с расследованиями всё меньше нравится, Юль…
— Ты что! Всё под контролем!
— Под чьим контролем?
— Под моим, чьим же еще!
— Угу, — пробурчал Новиков и задумался.
За разговором он подрулил к воротам дома. Просигналив дважды, дождался, пока ворота отъедут в сторону, и заехал во двор. Припарковав авто в гараже, Новиковы—младшие вошли в дом.
Глава 31 Место силы
— Ну наконец-то! Почему так поздно? Вы должны были быть дома ещё два часа назад!
Летящей походкой Карина Эдуардовна Новикова спешила навстречу детям, вошедшим в просторную прихожую их дома. В детстве и юности она всерьез занималась балетом и даже успела исполнить партию «Умирающего лебедя» в спектакле, на свой страх и риск поставленном их группой в выпускном классе балетной школы. Но жизнь внесла свои коррективы, и на мечте стать примой «Большого» пришлось поставить крест.
Годы отнеслись к Карине Эдуардовне благосклонно и даже спустя пару десятков лет без регулярных занятий у станка и сложной беременности осанка ее ничуть не потеряла грациозности, а движения — пластичности. Она все так же двигалась, инстинктивно расправив плечи и втянув живот, а шея ее, сохранившая с годами былую стройность, гордо держала голову с длинными густыми волосами, собранными в бабетту, в стиле обожаемой ею Бриджит Бардо.
Легкий макияж а ля натюрель освежал ухоженное моложавое лицо Новиковой—старшей. Впрочем сейчас, вместо привычного умиротворения, из-под макияжа в нём проглядывала озабоченность, видимо, вызванная опозданием детей на традиционный воскресный обед.
Интерес к этому ритуалу Карина Эдуардовна поддерживала все годы своей семейной жизни. Она считала важным собираться за общим столом, чтобы обсудить события, произошедшие
Элегантный льняной синий костюм, который она непременно надевала исключительно по воскресеньям — по случаю того самого семейного обеда, сидел идеально на ее стройной невысокой фигурке и выглядел вполне презентабельно, хоть и был частично скрыт под ярким цветастым фартуком. Новикова—старшая явно выпорхнула из кухни. По многолетней традиции она колдовала над воскресным обедом непременно на пару с мужем, тогда как в другие дни была не прочь доверить процесс готовки помощнице по хозяйству.
— Все претензии к Юлии, мама, — сообщил Михаил, «переведя стрелки» на сестру, и отвернулся к встроенному шкафу, располагавшемуся рядом с входной дверью. — Она опять опоздала!
— Юля, что стряслось в этот раз?
— Да все в порядке, мам! Зависла на переговорах с командой, — отчиталась дочь. Грациозно скинув с плеч куртку, она протянула ее Михаилу и распорядилась: — повесь «крылатку» на мою вешалку!
— Это на какую? — не упустил тот случая поддеть сестру.
— Опять?! На красную, Мишааа! Когда ты уже запомнишь?
— Будет исполнено, ваше величество, — кинул он в ответ, не скрыв в голосе усмешки и, не оборачиваясь, протянул руку в сторону сестры, чтобы подхватить ее куртку.
— Ты снова встречалась с этими двумя? — недовольно отреагировала Карина Эдуардовна, наблюдая за привычным препирательством своих детей.
— Не встречалась я с ними, мамуль, — вздохнув, ответила егоза, — Ты ж запрещаешь. Как я могу ослушаться? Приходится по телефону их инструктировать.
— Как по телефону? Ты была за рулем и «висела» на трубке? Ты же знаешь, что это запрещено!
— Да все норм, мам. Я тормознула на обочине. Так там и проторчала, пока была с ними на связи.
— На обочине? Ты подвергла себя опасности, чтобы поболтать о том о сём? Какое безрассудство!
— Что значит «о том о сем», мам? Мы обсуждали план действий по новому расследованию. И не волнуйся, я включала аварийку.
— Правильнее было бы отложить все переговоры до возвращения домой, — из глубины дома послышался спокойный голос главы семейства.
Леонид Петрович Новиков спускался по лестнице, чтобы встретить сына и дочь. Он не стал снимать очков — явный признак работы в кабинете, но тоже был одет «согласно протокола», установленного женой. Правда, у Новикова—старшего не было предусмотрено специального костюма по случаю их традиционного воскресного обеда. Он считал это лишним и предпочитал компромиссное решение: не заседать в этот, важный для жены день за столом в трениках и футболке, но довольствоваться по такому поводу любыми рубашкой и брюками из своего гардероба, постиранными и отглаженными их помощницей по хозяйству.
— Обстоятельства не терпели отлагательства, папа!
— На крайний случай остановилась бы в придорожном кафе и решала бы эти свои обстоятельства.
— Ты как всегда прав, папуль! — Юля подлетела к отцу и чмокнула его в чисто выбритую щеку. — Торжественно обещаю в следующий раз так и сделать!
— Мы с тобой уже обсуждали этот вопрос, дочь. И помнится, ты ответила то же самое. Не предполагал, что мне придется повторяться.
Льдисто-голубая радужка глаз отца семейства, чуть увеличенная линзами очков, подёрнулась дымкой, что было явным признаком его недовольства.