Всполохи настоящего волшебства

Мясоедов Владимир Михайлович

— И не мечтай! — Судя по всему, Алколит каким-то образом сумел научиться телепатии. — Никаких башен! И катакомб! Мы просто подвал копаем, а это обычный мусор. Гхм. Ну просто его много получилось. Да и вообще, что родители скажут на попытки их дочери носиться черт-те где?

А, это он Ингрид. Понятно. А я уж размечтался, что слепота вызвала у Ярослава резкий прилив способностей.

— Папа! Папа! — Будущая волшебница запрыгала вокруг отца маленьким смерчиком. — Ну разреши, разреши, папа!

Ош вопросительно покосился на нас, передав лицом столько же информации, сколько иные не могут уместить в минутный

диалог. Собственно, по сравнению с улицей, полной различным мусором, людьми, лошадями и собаками, подземелье, где можно максимум набить себе синяк об стенку, никакой опасности не представляло. Ловушек для демонов мы там размещать еще даже не начали, какие-либо магические знаки ставить тоже. А у детей от возможности поиграть в таком таинственном месте счастья будет полные штаны.

— Да пусть их, — махнул рукой Ассасин. — Своротить своды или балки, их поддерживающие, у этих бесенят силы еще не те. И заблудиться там, само собой, не получится. А каких мальчишек она, кстати, имеет в виду?

— Хоббиты, — мотнул головой в сторону соседнего дома полусатир. — Молодые. Лет по шестнадцать.

Ну да, раса коротышек живет чуть подольше простых людей, особенно местных. Для них подобный возраст еще детство.

— Кролики готовы, — немного подумав, сказал Ош. — Жена принесла. В клетке сидят.

— Опа, — воодушевился я и, придя на помощь Ярославу, направил еще некоторое количество грунта на насыпь. — В таком случае с мытьем повременим.

— Ты опять бедное животное изнутри взорвать собираешься? — насторожился Алколит.

— Сколько раз говорить, не хотел я такого делать! — обиделся я при упоминании одного из самых первых моих экспериментов, проводимых по записям отца Шинцо. — И вообще не преувеличивай! Он же не лопнул, как воздушный шарик. Просто… брызнул. Не надо пытаться вытянуть жизненную силу жертвы одним рывком, теперь-то это понятно.

— Зато метко очень, — вздохнул недоучившийся медик. — Нет, к крови я, конечно, привычен, но не когда она разлетается во все стороны брызгами в каком-то полуметре от моего лица.

Мне осталось лишь смолчать и терпеливо выслушать его брюзжание. Заслужил. Как оказалось, живые организмы при внедрении в них чужой жизненной силы спокойно себя отнюдь не ведут. Нервничают они, мечутся, если слишком много для их родной энергосистемы вливать, даже кричать от боли начинают. Тот длинноухий, в которого я одним махом влил доступный мне резерв, орал так, что вызвал жалость не только у как на грех оказавшейся в зоне слышимости Ингрид, но даже у Ярослава, вышедшего на вопли зверька из дома. Пришлось, повинуясь их настойчивым просьбам, прекратить попытки подчинить себе зверька, едва ли не ходящего колесом в своей клетке и завывающего, словно пароходная сирена. В магическом зрении алая энергия вышла из тела ушастого через место самого большого ее скопления: голову, прихватив с собой и имевшуюся у кролика изначально. В реале из глаз, ушей и рта подопытной жертвы выплеснули фонтанчики крови, устремившиеся вслед за жизненной силой. И, как назло, именно тогда Ярослав нагнулся, чтобы посмотреть поближе, а как это все происходит. Потом я нашел в записях отца Шинцо примерное описание того, что случайно сотворил. В разделе с немногочисленными боевыми заклинаниями.

Под печальные мысли я подошел к маленькому загончику на пару клеток,

где за деревянной решеткой опасливо смотрели на внешний мир два серых длинноухих, но не слишком крупных крольчонка.

— Килограмм на каждого, не больше, — опытно оценил увязавшийся следом Алколит наш будущий ужин. — Что сегодня будешь делать? Опять попытаешься смотреть их глазами?

— Ну должно же это когда-нибудь получиться, — пожал плечами я. — А умение очень полезное. Зонтик поставишь?

— Давай, — согласно кивнул Алколит, и нас от клеток отделила тонкая пленка мрака лишь с парочкой отверстий.

Через них могла бы пролететь синица или же пройти вытянутая в жгут жизненная сила. Переход на магическое зрение произошел практически машинально, а дальше красная дымка жизненной энергии начала по капле стекаться к кулакам. По шее потек холодный пот, сердце застучало с частотой капель во время проливного дождя, а легкие втягивали воздух, как кузнечные мехи. Организм, как мог, сопротивлялся непривычной для него процедуре, но боли не было. Повинуясь мысленному усилию, часть собранной силы метнулась сквозь оставленное специально для нее отверстие и начала медленно вливаться в зверька, окутав его облаком. На физическом плане, впрочем, ничего видно не было. Даже воздух не рябил. Только животное занервничало и заметалось по своей тюрьме из стороны в сторону. Пару раз оно даже почти по-человечески всхлипнуло, но тем дело и ограничилось. Я уже достаточно наловчился работать с магией крови, чтобы подопытные не умирали. По крайней мере сразу.

— Знаешь, есть в этом все-таки нечто неправильное, — поделился своим мнением Ярослав, наблюдая за мучениями кролика, — даже если просто живность мучаешь. А уж если на ее месте человека представить…

— С ним, кстати, легче должно быть, — поделился с ним прочитанным я. — И сознание у людей примерно совпадает, и глаза один в один такие же, ну если не считать разных мелочей вроде дальнозоркости или дальтонизма. Начинающим магам крови рекомендуется тренироваться сначала на насекомых, а потом на мышках, и так по возрастающей, по той простой причине, что они не могут выделить из себя достаточное количество жизненной силы.

— Логично, — решил Ярослав и сосредоточился.

На висках его выступил пот, а руки, поднявшись вверх, сцепились в замок прямо перед носом. Со стороны действие должно было походить на молитву, но Алколит не взывал к высшим силам. Он колдовал. Жизненная энергия в его теле заволновалась и уже медленно и неохотно стягивалась к пальцам. Если в моем исполнении данный процесс напоминал вялый ток густого киселя, то взгляд на попытку недоучившегося медика исполнить подобный оккультный трюк рождал ассоциации с движением почти застывшего гудрона.

— Держите, живодеры! — радостный вопль Ассасина, раздавшийся под ухом, заставил меня дернутся и внедрить в кролика ту энергию, которая до сих пор не успела стать частью его ауры. Грызун аж чуть ли не басом взревел. Однако же не умер, как иногда бывало. А вот Ярослав полностью потерял концентрацию, и комочек крови, отделившейся от открывшихся на ладони пор кожи, бултыхающийся в воздухе и медленно увеличивающийся, бесславно шлепнулся на траву.

— Ну ты чего наделал, паразит, — тяжело вздохнул Алколит, опуская руки и разминая зачем-то шею. — У меня почти получилось.