Вспоминай меня ночью...
Шрифт:
Выживаю воспоминаниями – это мой кардиостимулятор и иногда дефибриллятор.
Я разложил свою муку на несколько частей и у меня море времени для наблюдения за моей болью. У меня четыре камеры пыток.
Первая – это желание близости с ней. Мое тело против ее отсутствия. Моя кожа горит, вспоминая ее прикосновения, а желание касаться вызывает ломку – раздражение, физическую боль и невозможность найти хоть какое-то удобное положение в пространстве. Напряжение загоняет меня до такой степени, что приходится облегчать его физической болью, расхерачивая периодически
Вторая – это боль от ее потери. Это – тоска, отсутствие смысла, давящее ощущение в груди… Это – хождение по квартире и прикосновения ко всем вещам и местам, которых касалась она. Это – мысленное слайдшоу наших счастливых моментов, и это – почти непреодолимое желание закинуться чем-нибудь, и забыться… Ее слова… Я перематываю свой воображаемый диктофон, и переслушиваю все ее монологи и фразы, стараясь прочнее закрепить в памяти стирающиеся детали и интонации. Ее взгляд… Ее ласка моих ресниц… Ее нежность… И то тепло, что окружало меня рядом с ней. И мой трепет, когда она касалась меня. И понимание того, что это – мое счастье… И того, что всё это – БЫЛО. А я не сумел сделать ничего, чтобы это осталось у меня. Я крушил всё это, словно полоумный…
Третья – это осознание ее боли. Осознание того, что она теперь ищет помощи у того, кто обидел ее раньше. Потому что уровень боли причиненной мной, намного больше, чем, причиненной им. Я чувствую ее куклой, которой играют жестокие дети. И я сам, добровольно, отдал ее им для их жестоких игр. Я сломал ее… В этой камере нет никакой детализации ощущений, просто цунами из боли и ненависти к себе. Оно просто накатывает и выключает на несколько секунд, не позволяя ни дышать, ни двигаться. И только пальцы тянутся за очередной сигаретой.
Четвертая – это понимание того, что я буду жить. Без нее…
И это с воплем заставляет срываться меня с места и опять вихрем разносить все на своем пути, пока я не пройду опять все свои камеры пыток, и меня не отпустит на пару минут.
Звук щелчка в замке заставляет меня подскочить, а мое сердце на секунду ожить, чтобы попытаться в очередной раз проломить себе выход.
Но истерит только тело. Мозги знают, что это – Алиса. И я, отворачиваясь, отхожу к окну.
– Что за пиздец тут случился, пока меня не было?!
Мне хочется, чтобы она ушла… Но я понимаю, что мне нужен хоть какой-то перерыв от самого себя. Поэтому стою и, скрипя зубами, терплю ее мастерски сформулированную гневную тираду.
– Опять нихрена не ел, да?
– Забыл.
– Дай-ка сюда руки… Ебучий случай! Ты, блять, заражение крови хочешь получить?! Думаешь, с Беллой на собственных похоронах увидеться? Совсем мозги уже сжег… Алекс, ну что ты… – вздыхает. –
Тихо матерясь, приносит из ванной аптечку и, заливая мои сбитые костяшки перекисью, внимательно смотрит на меня.
– Вы не поговорили?
– Нет. Я пытался… Не отвечает. Вообще ничего.
– Ты знаешь, что Деймон расторгнул наш с ним договор… Он больше не трахает меня…
Дышу, дышу, дышу… Это не может быть то, что вертится в моей голове…
– Он без вариантов оприходует твою малышку… Потому что ты – романтичный дурак, а он – продуманный манипулятор. Надавит куда нужно, подкрутит ей болтики в ее развороченном тобою мозгу. Пару бокалов вина… Музыка… Тебя вспомнит нехорошим словом… Прижмет к себе покрепче, естественно исключительно только для того, чтобы утешить… И музыка… и, может, танец… потом горячее дыхание в районе ушка… пара мастерских касаний… Она ему еще и спасибо скажет на утро! Хотя – не успеет, утром он ее еще разок…
– Заткнись, Элли!!!
Ухмыляется, не прекращая перематывать мои избитые кулаки.
– Не нравится, Алекс?! Тогда, блять, делай что-нибудь!
– Я думаю…
– Думай, думай, сладкий… Пока он там поудобнее пристраивается…
– ХВАТИТ! Я и так все понимаю прекрасно… Сколько время?
– Девять… Где она сейчас?
– Да откуда, блять, мне, это знать-то
Завязывает последний узелок на бинтах.
– Поешь!
На столе появляются пакеты с какой-то едой в пластиковых контейнерах.
– Не буду! – качаю я головой.
Просто не полезет в горло!
– Спорим, спорешь сейчас всю тарелку?
Лисица… Что-то задумала. Что?
Молчит и требовательно смотрит. Ладно! Поиграем в твою игру, Кроха. Открываю какую-то ближайшую хрень и беру в руки вилку. Твой ход детка! Кручу вилку в руках и требовательно смотрю в ответ.
– Мы переписывались сегодня с Беллой…
И первая порция еды отправляется мне в рот. Глотаю, почти не жуя. Быстро подцепляю следующую и останавливаюсь.
– Я заманила ее в гости…
Быстро проглатываю следующую порцию и запускаю вилку в салат. Да, это салат.
– Примерно через час…
Салат с ветчиной, сыром и оливками…
– И ночевать она будет у меня…
Охуенно вкусный салат!
И я сметаю все, что есть в контейнере, задумчиво водя вилкой по голому уже через пару минут дну.
Элли открывает следующий контейнер и ставит передо мной.
– Я спросила у нее…
Во втором контейнере лазанья… вкусно…
– Про вас…
Комок встает в горле, и я начинаю кашлять. И, прокашлявшись, готов проткнуть ее вилкой насквозь! Потому что я теперь не смогу не узнать, что Белла ответила ей и, блять, боюсь, что ее ответ…
Нахуй!
– Что она сказала?!?
– Кушай… – подчиняюсь. – Сказала, что после вашего очешуительного траха в чилауте – ничего.
– Что, блять, так и сказала…? – вилка почти вываливается из моих рук, вместе с челюстью.
– Нет, конечно! – закатывает глаза. – Это моя творческая обработка ее невнятного бормотания.