Вспоминая Владимира Высоцкого
Шрифт:
Горе наше не залечит никакое время. Утешает официальное признание творчества сына, всеобщая любовь к нему. И еще отрадно, что у Володи выросли два прекрасных сына. Они тоже люди творческих профессий. Старший — Аркадий, студент ВГИКа, младший — Никита, пошел по стопам отца — окончил театральную студию МХАТа. Он вернулся из армии и работает в театре «Современник» в молодежной студии («Современник-2»). У них растут дети: у Аркадия — дочь Наташа и сын Владимир, а у Никиты — сын Семен. И я верю, что они будут достойны памяти отца, а теперь и деда.
Так что жизнь продолжается…
Записал подполковник А. Ключенков
Ирэна
МОЙ БРАТ
…Нас связывают с Володей родственные узы: наши отцы — родные братья. Быть может, и мне удастся добавить какой-то штрих в общий рассказ, и образ этого обаятельного и мужественного человека станет для кого-то еще ближе и понятнее.
Странная штука воспоминания. Они то переполняют тебя, то, перемежаясь с сомнением — да интересно ли это будет? — тускнеют. И все же с чего начать? Может, с рассказов моих родителей? С той силы родственных чувств, присущих всем Высоцким, которая побудила моего тогда восемнадцатилетнего отца (Семен Владимирович был в отъезде) забрать из роддома Нину Максимовну и Володю. Первая встреча дяди и племянника. Из нее с годами вырастут настоящая дружба и взаимопонимание.
…Последние месяцы 42-го. Мои родители, прошедшие вместе весь ад первых лет войны, ненадолго расстаются: отец отправляет маму в Москву на долечивание после госпиталя. И опять мысль о племяннике. Здесь, на шумной краснодарской толкучке, они выбирают ему подарок — желтые, подшитые кожей валеночки. Теперешним мальчишкам не понять, каким сокровищем они показались ребенку. Но то было другое — суровое, голодное — детство.
А потом встреча Нового, 1943 года на Первой Мещанской. Встречали втроем: Нина Максимовна, Володя, моя мама, совсем юная, стройная, в ладно сидящей военной форме, с орденом Отечественной войны и… непоправимой отметиной: на фронте она потеряла руку. Может, и этот образ, отложившийся в глубинах сознания, мелькнет перед поэтом, когда он напишет:
И когда наши девушки сменят шинели на платьица, Не забыть бы тогда, не простить бы и не потерять…Эта новогодняя встреча врезалась в память.
— Я увидела, — вспоминает мама, — сидящего на деревянном коне-качалке мальчика. Челка, ниспадающие к плечам крупные локоны. Поразили глаза: широко распахнутые, лучистые. И очень пытливые.
После войны оба брата служили в Германии. Тогда Володя часто гостил у нас. Беседы взрослых о еще не улегшихся в памяти событиях недавней войны, рассказы дяди — офицера артиллерии, в двадцать четыре года ставшего начальником штаба части артиллерии большой мощности, о военных операциях, о подвигах друзей — вот та атмосфера, которую жадно впитывал юный Владимир.
В детстве он был очень живым и общительным. Уже буквально на другой день после приезда на место, где служил мой отец, у него появлялось множество друзей, мальчишек примерно одного с ним возраста. И, что характерно, всегда верховодил он, покоряя безрассудным удальством, неистощимым запасом интереснейших выдумок.
Моим родителям запомнился случай — своеобразный «актерский дебют» Володи. Лето 1951 года. Старшие куда-то отлучаются из дома, а возвратившись, застают такую картину. Полная ребят гостиная. Зашторенные окна. Горят лишь несколько неярких светильников. Музыка. В центре комнаты дает импровизированное представление
Последний приезд Володи в Закарпатье. Ему почти шестнадцать… Счастливая пора пробуждения чувств, первых встреч… Одной из таких первых романтических привязанностей Володи стала юная родственница нашего соседа, известного закарпатского художника А. Эрдели, на редкость красивая девушка. Так и вижу: она стоит по одну сторону забора, разделяющего наши дома, он — по другую. Беседы тянутся за полночь. И уже тогда, в этих робких ухаживаниях проявляется столь присущее ему на протяжении всей жизни рыцарственное, уважительное отношение к женщине: будь то мать, любимая, другой близкий или даже посторонний человек.
В 1959-м наша семья возвращается в Москву. Уже не зависят от расстояний встречи с родными, еще ближе узнаем друг друга мы, в ту пору младшее поколение Высоцких.
Помню, как часто в начале, а затем в середине шестидесятых годов Володя приходил к нам с гитарой. Обычно это совпадало с приездом из Киева бабушки, Ирины Алексеевны, когда собирались все родные. Включали магнитофон, и он пел. Свои песни, реже переложенные на музыку стихи Есенина, Смелякова. Старые записи… Иное содержание песен, немного иной голос, манера исполнения. Нет еще той рвущей душу остроты, того накала… Это придет позже…
Володя был очень прост и доступен в общении — я могла подвести к нему, уже известному поэту, четырнадцатилетнего поклонника его таланта, и он, побеседовав с мальчиком, оставлял на протянутой открытке не только автограф, но и небольшое теплое послание. К вопросам, касающимся собственного творчества, относился сдержанно. Как-то я по молодости или по простоте душевной спросила: «Как рождаются твои песни?» Засмеялся он, ушел от ответа. Но я твердо знаю, что ничто не может родиться на пустом месте. Ничто не ускользает от внимания настоящего художника. Встречи, события, мельчайшие штрихи и оттенки накапливаются в памяти, откладываются в душе и потом отливаются в строки стихов. Так рождались и его песни о войне…
В наших семьях, как и во многих других, война стала тем началом, которое сформировало всю дальнейшую жизнь отцов и матерей. И все мы, проникнутые этим духом, были причастны к ней, независимо от того, воевали или нет. Однополчане родителей, приезжавшие с Украины, из Белоруссии, Узбекистана, Молдавии, сыны полка — Павел Шевчук, Марлен Матвеев — постоянные и желанные гости наших домов. Со многими из них Володя был знаком.
Тема войны его глубоко волновала всегда. У нас ли, в гостях у Семена Владимировича бываю, вокруг звучит смех, слышатся остроты, кипят дискуссии, а Володя опять и опять расспрашивает моего отца о прошлом, о героях его книг.
В газете «Красная звезда», а затем в сборниках появляется папин очерк «Бриллиантовая двойка». Рассказ о его друге, легендарном летчике-истребителе, дважды Герое Советского Союза . М. Скоморохове. Вещь, поразившая Володю. Позднее он посвятит Скоморохову песню «Смерть истребителя». Помните:
Я кругом и навечно виноват перед теми, С кем сегодня встречаться я почел бы за честь. И хотя мы живыми до конца долетели, Жжет нас память и мучает совесть того, У кого она есть.