Вспоминая Владимира Высоцкого

Высоцкий Владимир Семенович

Два строения выделяются особо. На той стороне, у самого ручья, белеет кирпичное с высокой железной трубой здание прежнего спиртзавода. А по эту сторону особняком — бывшая барская усадьба, рубленная из могучей, но уже посеревшей от времени сосны, с пустыми глазницами окон и странными на гибнущем здании остатками фигурной резьбы.

Давно вышедший из детского возраста, лезу с полузабытым мальчишеским азартом по битой штукатурке, по шатким лестницам и прогнившим доскам в мезонин, к окнам, откуда вся Воронцовка как на ладони. А за ней, охватывая с трех

сторон, вблизи зеленеет, а к горизонту туманно синеет Бузулукский бор.

А каково было забираться сюда шустрым пяти-шести-летним пацанам из детского сада, который стоял вот тут, рядом с усадьбой, где теперь пустырь!

Вот здесь, в Воронцовке, прошли два года жизни Владимира Высоцкого. Жаль, что нет теперь того дома, где был детский сад. Но хотя бы как он выглядел, этот дом? Остались ли в чьей-то памяти эвакуированные из Москвы Высоцкие?

— Да тут их много было, московских-то. Детишек поселили в клубе, а взрослые встали к нам на квартиры. У меня тоже жила одна, хорошая, обходительная. Только разве ж за столько лет упомнишь фамилии? — Это Екатерина Павловна Курбатова, старейшая жительница села. Ее дом как раз напротив усадьбы.

А недалеко, в доме напротив бывшего клуба — детского сада живет Антонина Андреевна Гудымова.

— Высоцких вроде и помню, но это, наверное, больше со слов жены моего брата, она тогда была молодой учительницей в нашей школе. Александра Ильинична ее зовут, девичья фамилия Кондратьева. Живет теперь в Бузулуке, на пенсии. Вы к ней поезжайте, она вам точно расскажет.

А я только про клуб могу рассказать, где Володя жил. Это бывший барский свинарник. Но до войны у нас был хороший хор, мы и в Оренбурге выступали, вот нам в награду и переоборудовали его в клуб, по тем временам — ничего. Простое саманное здание, ни коридора, ни комнат, один только зал. Когда там поселили детский сад, то все помещение постарались кое-как разгородить шкафчиками или еще чем, чтобы детям было уютнее.

Жилось голодно, что и говорить. И матери старались принести своим детям в детсад что-нибудь поесть, да и мы, местные, тоже помогали.

Из воспоминаний . М. Высоцкой:

«Жили в Воронцовке. Иногда я приносила ему с работы чашку молока, он ею делился с другими детьми, говоря при этом: «У них здесь мамы нет, им никто не принесет».

Разыскать в Бузулуке Александру Ильиничну Гу-дымову труда не составило, она — заслуженный учитель школы РСФСР, в небольшом городе ее знают многие.

— Я почему помню Высоцких — подруга моя Рая Гре-чушкина дружила с Ниной Максимовной. Тяжелое было время, но мы, может, от этого и стремились друг к другу — и наши местные, и эвакуированные. Бесконечные разговоры о войне, о тех, кто там, на фронте, о детях.

Как-то зашли ко мне Рая и Нина Максимовна с Володей. Помню, бойкий он был, смышленый, с нашими деревенскими сверстниками подружился быстро, и по улице бегали, и в бывшем барском саду по яблоням лазали, сирень рвали, мальчишки же. В усадьбу любили забираться, там тогда жили рабочие

спиртзавода.

Надо сказать, наша семья была очень музыкальная, и у нас была единственная на все село гитара. Обычно папа играл, а мы пели на два-три голоса. Вот и в тот раз мы пели (особенно хороший голос был у Раи), а Володя очень внимательно слушал. Потом снова стали о чем-то разговаривать, и, чтобы он не мешал беседе взрослых, я ему дала гитару.

Володя сидел на полу и бренчал на ней. Да так это ему понравилось, что трудно было потом оторвать. Я сейчас думаю: наверно, это было его первое соприкосновение с гитарой. Если ее поискать по чердакам, то она, может, еще и жива, первая гитара Высоцкого.

Но нужно же и угостить людей. А какое тогда угощение? Хлеб и тот редко видели. Я, кроме школы, как и Нина Максимовна, и на лесозаготовках работала, и на торфе — это в низине между Елховкой и Воронцовкой, там кусочек хлеба полагался. Ну а конфет, печенья в помине не было. Все угощение — миска картошки да котел пареной тыквы, ярко-желтой, даже оранжевой, с почерневшим, подгоревшим бочком.

— Володя, иди к столу, оставь гитару. Попробуй-ка тыкву, вкусная.

А он, не отрываясь от гитары, с которую был ростом:

— Не буду.

— Почему, Вова?

Хитро так посмотрел на нас:

— А она мне все кишки покрасит.

Мы расхохотались, до чего это было неожиданно и смешно.

А сама Нина Максимовна квартировала на той стороне, за ручьем, то ли у Камбаровых, то ли у Михайловых, сейчас уж не помню, того дома теперь тоже нет.

А как я потом через много лет узнала, что это тот самый Володя Высоцкий стал замечательным артистом, певцом и поэтом? Раиса Алексеевна Гречушкина теперь живет в Москве, поддерживает связь с Ниной Максимовной, ну и мне пишет. Сама-то я как-то стесняюсь написать Нине Максимовне, может, она меня уже плохо помнит.

А пластинки, записи Володины очень люблю. Слушаю и вспоминаю войну и Воронцовку.

…Не успел Владимир Высоцкий написать о своей жизни, о детстве. Но вся жизнь его — в его песнях. И хоть не знаю я ни одной с оренбургскими приметами, думаю все же, что многое дали ему эти два года в Воронцовке. Ведь детские впечатления яркие, цветные, и работа мысли ребенка интересна и своеобразна. В какой-то мере мы всю свою взрослую жизнь живем запасами чувств и видений нашего детства.

Недаром же именно в детстве мы начинаем задумываться, пусть и по-детски, над проблемами бытия.

Из воспоминаний . М. Высоцкой:

«А еще запомнился такой эпизод. Это в Воронцовке было. Вовочка жил там в помещении детского сада, я работала на лесозаготовках. Виделись мы с ним редко. И вот во время одной из наших встреч он вдруг спрашивает меня: «Мама, а что такое счастье?» Я удивилась, конечно, такому взрослому вопросу, но как могла объяснила ему. Спустя некоторое время при новой нашей встрече он мне радостно сообщает: «Мамочка, сегодня у нас было счастье!» — «Какое же?» — спрашиваю я его. «Манная каша без комков».