Вспомнить все: Моя невероятно правдивая история

Шварценеггер Арнольд

— Замечательно! А теперь сможете ли вы повторить все это под давлением, перед аудиторией?

И я отвечал:

— Ну, знаете, самое любопытное — это то, что на самом деле я зрителей не вижу. Я настолько целиком отдаюсь делу, что не замечаю никого вокруг. Так что не беспокойтесь, я смогу отгородиться от всего лишнего.

— Замечательно, замечательно.

Первой передачей, на которую я попал, было «Шоу Мерва Гриффина». Помощником ведущей в тот вечер был комик Шеки Грин. Я сел, мы обменялись парой фраз, после чего Шеки какое-то мгновение просто молча смотрел на меня. Затем он расхохотался.

— Не могу поверить!

Вы умеете разговаривать!

Это вызвало взрыв смеха.

Когда планка установлена так низко, ошибиться уже нельзя. Шеки продолжал рассыпать мне комплименты. Он веселил аудиторию, и, как следствие, получалось, что я тоже веселю аудиторию. Эта передача явилась толчком не только для меня одного, но и для всего американского культуризма: телезрители увидели атлета, который одетым выглядел совершенно нормально, который умел излагать свои мысли, у которого за спиной было интересное прошлое, которому было что рассказать. Внезапно этот вид спорта приобрел лицо, образ, и люди задумались: «А я и не предполагал, что эти ребята такие веселые! Никакие они не извращенцы. Это же просто здорово!» И я тоже был счастлив, потому что передача продвигала состязания за титул Мистер Интернэшнл.

Мы с Франко здорово волновались перед началом соревнований, особенно после разговора с Джорджем Эйферманом, бывшим культуристом, которого мы пригласили занять место за судейским столом. Джордж, ветеран культуризма (Мистер Америка 1948 года и Мистер Олимпия 1962 года) в настоящее время владел несколькими тренажерными залами в Лас-Вегасе. За неделю до первенства он приехал в Лос-Анджелес, чтобы поделиться своими советами. Я, Франко, Арти Зеллер и Джордж встретились в кафе Зуки.

— А теперь давайте проверим, что у вас есть все необходимое, — начал Джордж.

— Что вы имеете в виду?

— В прошлом я сам проводил подобные состязания. Порой забываешь самые простые вещи.

— Например? — Я начал ломать голову, что же это может быть. Меня прошиб пот. Полностью сосредоточившись на том, чтобы заполнить зрительный зал, я, возможно, упустил что-то важное.

— Например, вы приготовили стулья, на которых будут сидеть судьи? Стол для судей должен стоять впереди. Кто принесет им стулья?

Я повернулся к Франко:

— Ты позаботился о стульях?

— Ты полный кретин! — ответил Франко. — Откуда мне знать о стульях для судей?

— Хорошо, записываем, — сказал я.

И я сделал для себя пометку, что когда мы в следующий раз придем в зал, нужно будет придумать, где взять стол, который нужно будет поставить перед сценой, и где достать девять стульев.

— Стол нужно будет застелить красивой скатертью — предпочтительно, зеленой, так будет выглядеть более официально, — продолжал Джордж. — А еще вы подумали о том, кто купит блокноты для судей?

— Нет.

— Проследите за тем, чтобы на карандашах с обратной стороны были ластики.

— О, черт!

Джордж прошелся вместе с нами от начала до самого конца. Нам предстояло подумать, как будет выглядеть сцена, как нужно подготовить место за кулисами, как разложить гири и гантели для разминки, где эти гири и гантели достать и как их пронести за сцену.

— Вы это проработали? — спросил Джордж. — Не сомневаюсь, залом заправляет профсоюз; поэтому что вам разрешат поднимать и носить и чем будут заниматься ребята из профсоюза?

Естественно, нам с Франко пришлась не по душе мысль подчиняться

правилам, установленным профсоюзами. Но мы успокоили себя тем, что здесь все — несмотря ни на что — было гораздо проще, чем в Европе. Получать разрешения и платить налоги было легче, и налоги были ниже. К тому же, сотрудники зала отнеслись к предстоящему первенству с большим воодушевлением.

Наконец все было готово. Мы с Франко сами встречали участников в аэропорту, уделяя им столько внимания, сколько на их месте хотели бы мы сами. Приехали все ведущие культуристы. Судьи собрались хорошие, опытные. Накануне мы устроили для участников, спонсоров и судей прием, оплаченный нами. Наши рекламные усилия собрали полный зал зрителей, и еще человек двести остались без билетов. Что самое главное, в зале собралась самая разномастная публика, а не одни только культуристы.

Отголоски моего успеха на «Шоу Мерва Гриффина» чувствовались до самой осени. Шелли устроила мне приглашение в другие передачи. И везде повторялось одно и то же. Поскольку никакого волнения у меня не было, я высказывал то, что приходило на ум, и ведущий восклицал: «Поразительно!» И еще я обнаружил, что в подобных передачах можно сочинять все что угодно! Так, я говорил что-нибудь вроде: «В 1968 году журнал „Плейбой“ провел исследования, показавшие, что восемьдесят процентов женщин терпеть не могут культуристов. К настоящему времени соотношение изменилось на обратное: восемьдесят семь процентов женщин обожают парней с накачанной мускулатурой». Публике это нравилось.

Участие в «Шоу Мерва Гриффина» принесло мне неожиданные дивиденды. На следующий день после выхода передачи в эфир мне, когда я занимался в тренажерном зале, позвонил Гэри Мортон, муж и деловой партнер Люсиль Болл. «Мы видели вас вчера по телевизору, — сказал он. — Вы нам очень понравились. Люсиль хочет предложить вам одну работу». В те дни Люсиль Болл была самой могущественной женщиной на телевидении. Она приобрела всемирную известность благодаря своим передачам «Я люблю Люси», «Шоу Люси» и «Вот она, Люси», после чего первой на телевидении порвала со студиями и основала собственную компанию, сделавшую ее богатой. Мортон объяснил, что в настоящий момент Люсиль работала над новым комедийным телеспектаклем вместе с Артом Карни, больше известному по роли Эда Нортона из сериала «Молодожены», выходившего в эфир в пятидесятых. Она предлагала мне роль массажиста. Не загляну ли я сегодня вечером на студию, чтобы прочитать сценарий? И вдруг трубку взяла сама Люси. «Вы были просто чудесны! Вы были замечательны! Мы с вами увидимся сегодня вечером, правда? Непременно приходите, мы в вас влюбились!»

Я приехал к ним на студию, и мне вручили сценарий. Спектакль назывался «Счастливая годовщина и расставание». Я жадно прочитал сценарий. Люсиль Болл и Арт Карни играли супружескую пару средних лет по имени Норма и Малькольм. Приближается двадцать пятая годовщина их семейной жизни, однако Малькольм внезапно заявляет, что Норма ему надоела, и предлагает разойтись. Норме Малькольм также надоел. Поэтому они договариваются о мирном разводе, и Малькольм уходит из дома. Вскоре он возвращается в квартиру за какими-то своими вещами и застает Норму, лежащую полуобнаженной на столе, в обществе массажиста. Норма разыгрывает все так, чтобы разбудить в Малькольме ревность, что заканчивается бурной свалкой, в которую оказывается замешан и массажист по имени Рико.