"вспоротый живот кубанской креолки."

Афанасьев Александр

* * *

…Синие суконные шерстяные куртки, брошенные вдоль обочин дороги, поблескивая начищенными пуговицами, в мерцающем свете факелов, производили фантасмагорическое впечатление. Казалось что это кусочки ночного неба со звездами, и что наши парни совершают восхождение на небо по лестнице Якоба. Белые рубахи подчеркивали торжественность момента освободительного шествия доблестной американской армии по многострадальной кубинской земле. Огненная голова растянувшейся колонны, мелькала где-то впереди огненной змеей, разрезающей своим светом мрак испанско-католического мракобесия. С

каждым шагом наших парней вперед, все больше земли обретало свободу, и при взгляде назад, на восток, казалось, что за спинами нашей армии поднимается заря демократической свободы.

Что-то случилось! Движение колонны прекратилось, а факела в голове колонны, начали расползаться в виде капли, а потом и вовсе вдруг погасли. Что происходит? Из-за ржания, издаваемого лошадьми и фырканья богопротивных мулов ничего не расслышать! Какой-то треск, или хруст доносится оттуда, где шагал наш передовой отряд. Почему остановились?

Это пришло как какая-то живая волна! Суматошные выкрики: "Гасите факела! Гасите факела! Матерь Божья! Они стреляют на свет!"

Кто стреляет? Что все это значит? Почему мы, освободители кубинской земли, должны идти в темноте, словно какие-то мексиканские воры?

– Гасите факела! Впереди испанцы! Они стреляют на свет!
– раздался впереди чей-то мужественный, с легкой хрипотцой, требовательный голос.

О Боже! Впереди загремели взрывы! Там идет бой! Наши парни вступили в бой с подлыми испанцами, напавшими ночью, из-за угла! Чему я удивляюсь? Разве можно ожидать благородства от католиков, вспарывающих животы женщинам, уродливыми тесаками для уборки тростника?

Господи, как страшно в темноте! И душно. Влажность такая, что платье на мне, словно бы только что побывало под дождем. Оно липнет к телу, а многочисленные нижние юбки сковывают все движения, облепив мокрые от пота панталоны. Переоденься я в сухое платье, это не спасет - через четверть часа, мое новое платье станет таким же мокрым. Узкий ремень с коробкой от фотоаппарата, кажется натер кожу на плече до самой крови. Кровь! Американская кровь, пролилась на освобождаемой земле. Мимо нас пронесли носилки с первыми раненными. Страшно смотреть на этих молодых, белокурых голубоглазых улыбчивых парней, в белых, как одежды ангелов рубахах, по которым растекаются кровавые пятна. Подлые испанцы! Вы еще ответите за это!

Где-то впереди слышен яростный треск выстрелов. Идет бой. Наконец все стихло. И снова живая волна доносит до нас весть - "Они убежали! Подлые испанцы убежали! Мы выбили их яростной атакой из деревни! Испанцы - трусы! Они боятся наших парней!". Колонна заволновалась, а затем пришла новая весть: "Мы продолжаем наступление по дороге!" И не прошло и получаса, как мы тоже начали движение. Увы, но нам запретили пользоваться факелами. Это было очень неудобно. Меньше чем за пять минут, я столько же раз больно ударилась, о какие-то корни, торчащие из земли, и незамеченные на дороге камни. Пришлось приспосабливаться и менять походку. Со стороны я выглядела достаточно нелепо, но никто на мои действия внимания не обращал - все боролись с такими же трудностями. Примерно через четверть часа, я увидела первых убитых - мы проходили мимо того места, где происходил жестокий бой с коварными испанцами. Страшно и жутко было смотреть на эти сложенные вдоль обочины, рядком тела, тех, кто еще недавно пел веселые песни, тех, кто пришел нести свет свободы кубинскому народу. Многие из них были настолько юны, что наверное не успели познать в своей жизни женщины. Какой же ужас и страдания приносит война! Эти мальчики больше никогда не вернуться домой, и сырая чужая кубинская земля, станет для них последним пристанищем. Хотя, нет, не чужая! Это НАША земля! Они освободили ее ценой своей жизни, и теперь над ней гордо реет наш американский звездно-полосатый флаг, указывая кубинскому народу путь к свободе и американской демократии. …

* * *

Наш

путь к Сибонею был долгим и кровавым. Испанцы вновь атаковали нас ночью. Подло из-за угла, когда наши части шли вдоль берега небольшой реки. На этот раз их были тысячи. Десятки тысяч! Те, кто уцелел из передового отряда, рассказали, что испанцы стреляли со всех сторон из нескольких тысяч ружей, и этот свинцовый ливень, был ливнем смерти, подлым ливнем, под которым почти полностью погиб передовой полк. А потом ударили их динамитные пушки, спрятанные в густых зарослях, и на головы тех, кто уцелел обрушились тысячи фунтов динамита.

На этот раз, наша колонна остановилась надолго. Мы ждали, когда санитары пронесут раненных. Их число было ужасно велико! Караваны с носилками все тянулись и тянулись на восток, и казалось, этой демонстрации кровавого Молоха не будет конца. По колонне передали личный приказ генерала Лоутона - ждать рассвета и занять оборону. Совсем как во время египетского похода Наполеона - "женщин и богомерзких мулов в середину!". Ах, да Египет - это такая страна, где раньше жила Клеопатра. Она находится к востоку от Америки - в Африке. Там есть еще огромные пирамиды и вырытый англичанами канал. Но вернусь, к событиям той ужасной ночи. Рассвет американской свободы и утренний рассвет на кубинской земле мы ждали очень долго. Генерал Лоутон отправил десятки гонцов в Дайкири, требуя, чтобы флот поддержал его движение огнем артиллерийских орудий. Время от времени, вокруг нашего импровизированного лагеря, разбитого прямо на дороге, вспыхивала ночная стрельба - караулы отгоняли назойливых испанских шакалов.

И вот, долгожданная команда - "Вперед! Вперед!". Мы двинулись, но снова остановились - испанцы зарыли на дороге фугасы! Придется идти в обход. Мы с Кэтлин истомленные ожиданием, решили форсировать реку и освежиться. Ужасно! Сотни мертвых американских парней, сложены аккуратными рядами вдоль дороги! Это последствия ночного нападения армии испанцев! Сердца всех преисполнены болью, скорбью и гневом! Все наперебой цитируют слова генерала: "Они ответят за это! Они могут убегать и дальше, но они забыли, что Куба - это остров!"

И снова мы в пути. Кошмарная жара, от которой хочется снять все, включая шелковые панталоны и идти полностью голой. И снова испанцы! На этот раз они трусливо стреляют из пушек, расположенных далеко за холмами. Остановка. Пропускаем раненных, и вновь вперед. На этот раз по железной дороге. Там меньше пыли. Гораздо меньше. Но пробираться через эти перекореженные завалы из торчащих обломков шпал, рельс - О Мой Бог, как это тяжело! Я порвала в нескольких местах юбку, и теперь, через ее прорехи, бесстыдно белело нижнее белье. Но остановиться мне не дали. "Вперед! Вперед!"

Повеяло прохладой. Море! Мы вышли к Сибонею! Господи! Как хочется обратно, на "Глочестер"! В его уютную каюту, с ванной, банным халатом, украшенным вышивкой "Корсар". Но нельзя! Нельзя показывать, что устала! Нам с Кэтлин, стоило таких трудов добиться разрешения присутствовать в рядах войск, и если мы вернемся на "Глочестер" - нас больше не допустят в войска, а все эти корреспонденты мужланы начнут вопить, о нашем непрофессионализме! …

23 июня 1898 года. Тэдди Рузвельт.

Испанские митральезы стреляли вдоль прямого участка тропы, запруженного идущими войсками. Те, кто попытался выйти из-под кинжального огня ринулись в разрывы между густыми зарослями кустарника и наткнулись на заграждение из проволоки. Передние бегущие остановились, но задние напирали, и опрокинули передних на землю и эту проволоку, затоптав несчастных. Они не подозревали, что затоптав боевых товарищей они не найдут спасения - через пять или шесть ярдов их безумного бега вверх взметнулось море огня…. Заживо горели люди, кони, а митральезы все продолжали стрелять вдоль дороги…..