Встать, суд идет! (сборник)

Нестерова Наталья Владимировна

– Старость, будь она проклята! – ругнулся Го га. – Жить скучно и умирать страшно. Боюсь смерти, до дрожи боюсь. В молодости спектакль смотрел «Средство Макропулоса».

– Карела Чапека.

– Что?

– Пьеса Карела Чапека.

– Может быть. Там средство было, эликсир, выпил – и вечная молодость тебе обеспечена. За такой эликсир я отдал бы все свои капиталы.

– Столько, возможно, не понадобится, – тихо обронил Сеня.

Гога залпом допил коньяк, налил себе еще. Он внимательно смотрел на Сеню, точно увидел его только сейчас. В отличие от рыхлого, обрюзгшего Гоги Сеня был стройным, подтянутым, холеным. На шестьдесят с большим

хвостиком он не выглядел, максимум – на сорок пять.

– У тебя ведь был инфаркт? – с подозрением спросил Гога.

– Три инфаркта.

– А теперь на горных лыжах катаешься? – Гога вспомнил, что приятель прибыл к нему прямо с альпийского курорта.

– Два раза в год лыжи, – подтвердил Сеня, – каждую неделю теннис, хочу еще дзюдо заняться, это теперь модно. Жениться собираюсь через три месяца, когда моей девчушке восемнадцать исполнится.

Гога почувствовал во рту горький привкус отчаянной зависти.

– Китайская медицина? – быстро спросил он. – Вьетнамская? Это я уже проходил.

– Боже упаси. Они там, говорят, глистами лечат. Бр-р-р! – поморщился Сеня и попытался сменить тему: – Как тебе креатура премьера на пост главы межбанковского объединения?

– Пижон. Смотрит в рот начальству, без их соизволения в туалет не сбегает отлить. Колись! – хрипло потребовал Гога, которого в данный момент не интересовали все деньги мира и не волновали никакие высокие назначения. – Как ты омолаживался?

– Здоровый образ жизни, – отвел глаза Сеня.

– Не свисти! – Гога глотнул коньяка. – Когда Черчиллю исполнилось восемьдесят, Би-би-си собрала специальную команду, чтобы освещать его смерть. А Черчилль пережил эту команду! И в девяносто, когда его спрашивали о секрете долголетия, говорил: «Ешьте и пейте, что вам вздумается. И главное – никакого спорта!»

– Уинстон Черчилль был гениальным политиком и средней руки писателем, хотя получил Нобелевскую премию. Одна дочь покончила с собой, другая превратилась в запойную алкоголичку, сын…

– Плевать ему было на отпрысков! Как и мне сейчас.

– Если свежеиспеченный падишах на что-то плюет, – тихо сказал Сеня, – то думает, что боги плюют в ту же сторону.

– Чего ты бормочешь?

– Не обращай внимания.

– Ты вправду знаешь о каком-то молодильном средстве? – подался вперед Гога. – Это же сказки!

– Сказки, – согласился его друг и сделал маленький глоток минералки. – Если человек очень хочет жить, то медицина бессильна.

– Что? – не понял Гога, у которого с годами чувство юмора заменилось на чувство собственного величия.

Сеня явно не хотел продолжать разговор о сохранении молодости, а Гога страстно желал узнать способ. Рациональной частью ума Гога понимал, что годы берут свое, что все люди смертны. «Но почему одни смертны раньше, а другие позже? – вопила другая часть его сознания. – Я хочу позже! Хочу! Позже!» Иррациональное желание будит веру в чудо и усыпляет трезвый скепсис.

Гога давил на друга, упрашивал, уговаривал, и тот сдался.

– Хорошо, – кивнул Сеня. – Только я попрошу тебя об одной услуге. Партии нужны деньги.

– Сколько? – перебил Гога.

– Не торопись. Нам необходим постоянный, надежный и обильный источник. Речь идет об одной неизвестной компании и о разработке месторождения на шельфе…

* * *

Гога приехал по адресу, который дал Сеня. Никаких рекомендаций, предварительных звонков. «Тебя там будут ждать», – только и сказал Сеня. Гога верил и не верил

в успех. Точнее – боялся поверить и волновался так, как давно уже с ним не случалось. Он не опасался, что его могут обмишурить, мало кто решился бы втирать ему очки. Гогу бесило, что он не знал методики омоложения. Что будут с ним делать и как это «что-то» действует? Гога терпеть не мог работы вслепую. Но Сеня только отмахнулся: «Не парься».

Искомый офис находился в центре, во дворах за улицей Мясницкой. На двери ничего не говорящая медная табличка «Техническая инспекция» и кнопка звонка. Гога надавил на кнопку, ответили не сразу, но ответили.

– Слушаю!

– Самодуров, – назвался Гога, и голос его предательски дрогнул. В переговорном устройстве послышался вздох явной досады. – Георгий Петрович Самодуров! – повторил Гога.

– Проходите.

Пропиликал, открываясь, замок. Гога с внезапно нахлынувшим страхом оглянулся на двух телохранителей, застывших у машины, из которой он только что вышел. Телохранители сделали шаг вперед, выразив готовность следовать за хозяином. Гога махнул рукой: оставайтесь на месте.

Он переступил порог, дверь за его спиной мягко захлопнулась. Гогу не встретили. Впереди был коридор с дверями, и – никого. Гога тысячу лет не оказывался в подобной ситуации. Я пришел, а меня не ждали? Гога слегка разгневался, принялся дергать за ручки. Пять дверей были закрыты, за шестой находился туалет, куда Гоге не требовалось. Сортир в качестве приветствия разозлил его еще больше.

Гога ударил ногой в оставшуюся дверь, и она распахнулась. В комнате находился стол с компьютером, к экрану которого прилип взглядом пацан лет двадцати, патлатый очкарик. Он дергал мышкой, играл в какую-то игру.

– Присаживайтесь, – не отрываясь от монитора, левой рукой ткнул на стул рядом со столом очкарик.

Георгию Петровичу ничего не оставалось, как принять предложение.

– Ну, и дальше? – грозно спросил он.

– Я вас слушаю, – с большой неохотой повернулся к нему геймер.

– Это я тебя слушаю, пацан! Что за «Техническая инспекция»? Что вы инспектируете? – грохотал Самодуров.

Но начальственный Гогин рык, от которого подчиненные сознание теряли, на парня не действовал.

– Просто вывеска, – пожал тот плечами. – Надо же что-нибудь прилепить.

– А на самом деле торгуете вечной молодостью? – с издевкой спросил Гога.

– Вроде того.

– И в чем суть методики?

– Вам это знать необязательно.

– Как раз обязательно! – с нажимом произнес Гога.

Пацан снял очки, принялся протирать стекла салфеткой:

– Представьте, что вы живете в шестнадцатом или в семнадцатом веке. Рыцари-шмыцари, турнирные бои, мушкетеры и прочая белиберда, большинство населения в дичи полнейшей, по улицам текут помои, эпидемии пышным цветом, народ моется, только попав под дождь. А вы, допустим, князь – весь из себя образованный, даже читать умеете. И тут к вам приходит алхимик и говорит, что человеческий организм состоит из клеток, что зачатие происходит от двух половых клеток, глазу невидимых, что эти клетки несут информацию обо всех предках и определяют не только внешность человека, но и его характер. Вы поверите алхимику? Ни-ког-да! Еще и вздернете его на виселице, чтобы ересь не порол. Между тем алхимик абсолютно прав. Перенесите ситуацию на несколько веков вперед, а научную составляющую многократно усложните. Вы тот же князь, а я алхимик, и вы понять меня не сможете, да этого и не требуется.