Встать, суд идет!
Шрифт:
Осталась мать, но между ней и дочерью стена отчуждения. Как разрушить эту стену?
С этими мыслями я шла выступать по делу Марины. Очень волновалась, как будто она была не подзащитной моей, а дочерью, попавшей в беду. Мне от души хотелось подать ей руку помощи, сделать для нее все, что в моих силах.
Но как?
Нас пятеро. Судьи, прокурор и я. Прошу суд отложить дело и вызвать мать осужденной. Прокурор возражает, ссылаясь на то, что в народном суде есть ее показания и суд учел все: и возраст, и тяжесть преступления, назначив наказание ниже низшего предела, предусмотренного Уголовным Кодексом
Судьи, посовещавшись, отложили дело на несколько дней, чтобы вызвать мать. Об этом телеграфно и авиаписьмом я сообщила ей в Краснодар. Просила приехать в областной суд — на тот случай, если дочери будет определено условное наказание, кто-то должен увезти ее домой.
…Рано утром, в тот день, когда было назначено вторичное рассмотрение дела в областном суде, у меня на квартире раздался звонок.
— Говорит мама Марины. Я из аэропорта… Приехала по вашему вызову.
И вместо того, чтобы толково рассказать, как проехать в суд, я, рискуя разбудить семью, кричу в трубку:
— Здравствуйте, мама!
…Через три дня Марина, держа мать под руку, подошла к зданию суда. Поднялась на второй этаж и несколько раз заглянула в зал, чтобы посмотреть на судей, которые, изменив приговор, освободили ее из-под стражи. Зайти так и не решилась. Боялась помешать. Ведь там, в зале, решалась еще чья-то судьба…
Они уехали вместе, мать и дочь. Впереди была нелегкая дорога, и прежде всего — друг к другу.
ИСК НЕ ПО АДРЕСУ
— Согласны ли вы на развод? — спросил ее судья.
Что ответить? Скажи она: «Нет» — и у суда были бы все основания для отказа в иске. Все-таки прожито более тридцати лет. Уже дочь давно замужем. Даже внук есть.
А недавно женился сын Виктор, студент третьего курса института. Была пышная свадьба в лучшем кафе Челябинска. Были дорогие подарки, цветы и прочее, что в последнее время стало привычным делать за счет родителей.
Виктор на свадьбе куражился:
— Пейте, дорогие гости! Не жалейте коньяк! Папочка выдержит. Ученый муж, главный специалист НИИ, зарплата пятьсот рэ.
— Перестань, Виктор! — тихо одернула мать. — Неприлично и нескромно.
— Не перестану! От нескромности в наш век не умирают!
— Говори, сынок, говори! Сегодня твой день и все цветы для тебя! — поднял бокал шампанского отец.
И снова гости закричали: «Горько!» Поднялась невеста — разрумяненная, веселая. Мать Виктора ничего не имела против нее. Девушка учится на четвертом курсе того же института. Настораживало лишь то, что в дом, кроме будущей снохи, приходила какая-то Вера, отношения с которой у сына зашли далеко. Вот и просила мать:
— Повремени, Виктор, разберись в своих чувствах. Не на месяц — на всю жизнь выбирают супругу.
— До чего же ты, мама, старомодная! Так уж на всю жизнь… Не понравится — разойдемся.
— Пусть делает, что хочет! Ему скоро двадцать. Он мужчина, а не мальчишка! — сказал отец.
…Так было всегда. Все ее доводы каждый раз разбивались о «железобетон житейской мудрости» главы семейства. Она вспомнила, как лет десять назад, во время отпуска, поехали семьей на морскую прогулку на катере. За бортом — хрусталь волны и белокрылые чайки. Дочка стояла очарованная, а сын вздохнул: «Могли бы чучел много наделать,
— Что ты, Витя?! — даже испугалась мать. — Чайки показывают рыбакам, где рыба. Да ты посмотри, какие они красивые! Разве тебе не жаль их на чучела?
— А что жалеть? — равнодушно пожал плечами Виктор.
— Правильно, Витюха! — вмешался в разговор отец. — Не слушай ты этих женщин. Вечно они со своими нравоучениями… Пойдем-ка лучше в буфет, попьем соки-воды!
И они пошли в обнимку, похожие друг на друга.
Тогда она всему этому не придавала особого значения. Устал муж за год. Уходил рано — приходил поздно. Цену усталости она, учительница, хорошо знала. Двадцать четыре года в одной школе, почти все время — в две смены. И после уроков работы хватает. Тетради проверить надо, с учеником поговорить, классное и родительское собрание провести…
А может, не придавала значения еще и потому, что боялась чем-то расстроить мужа. Малейшее раздражение в то время могло вызвать у него приступ бронхиальной астмы. Когда-то прочитала она у Константина Паустовского, что
«бронхиальная астма — безжалостная болезнь, заставляющая человека дышать в четверть дыхания, говорить в четверть голоса, ходить в четверть шага, думать в четверть мысли и только задыхаться в полную силу без четвертей».
Не восемнадцать дней, а восемнадцать лет боролись они вместе с этим недугом. Тогда он не подавал иска о разводе, а лишь глазами спрашивал, выдержит ли она все испытания, не оставит ли его в беде. Он такой больной, а она — интересная женщина. Редкий пройдет — не оглянется.
Она-то выдержала. Может, не только перед его желанием быть здоровым, но и перед ее верностью и любовью отступила болезнь.
А потом все пошло вверх дном. И началось буквально на второй день после свадьбы сына, когда Виктор за ужином при родителях сказал:
— Не знаю, буду ли я жить с ней…
У мамы выпала из рук вилка. Папа опустил глаза, сделав вид, что не слышал. А невестка, пожав плечиками, изрекла:
— Поглядим, что из тебя будет, каков муж получится…
Отец все реже и реже приходил к ужину, а уходил из дома, когда молодые еще спали. Мать взяла дополнительные уроки, хотя могла работать в одну смену. Теперь ей не хотелось идти домой, в свою квартиру, где еще недавно был дорог каждый гвоздик. Да и знала она, что мужа нет дома. Однажды, возвращаясь из школы со стопкой тетрадей, увидела, как из машины вышла молодая женщина точно в такой же дошке, какую подарил ей муж, и, поправив меховую шапочку, кокетливо помахала ручкой. Женщина хотела что-то сказать, но не успела, так как дверь автомашины резко захлопнулась и знакомый голос приказал шоферу: «Быстрее!»
Как-то, уходя на работу, муж между прочим сказал:
— Хочу пожить для себя!
Похолодевшими пальцами взяла она копию искового заявления о разводе, где было написано:
«Семейные неурядицы и ссоры привели к отчуждению. Я не хочу больше жить на пороховой бочке».
Рядом лежала повестка в суд.
— А как же я? — выбежал за отцом на лестничную клетку сын.
— Не волнуйся! До окончания института ты будешь получать от меня по сто рублей в месяц. Сад и половину всего имущества тоже отдам тебе. Доволен?