Встать, суд идет!
Шрифт:
А Варя пошла к плачущей дочке, взяла ее на колени, приласкала, успокоила. Задумавшись, долго сидела, не слыша колючих и бранных слов свекрови. Переполнилась чаша. Хватит. Ничего хорошего не видела она в этом доме.
Осторожно положила дочку на кровать, прикрыв пуховым платком. Тихо вышла из дома. Все! Больше терпеть не будет. Дочь сама воспитает. Неправда, не пропадет! В ясли устроит. На работе всегда пойдут ей навстречу. Комнату дадут со временем…
Внезапно ее мысли прервал запыхавшийся от быстрого бега Прокопий.
— Куда ты, Варька? В суд
Посмотрела она в его бегающие глаза и твердо ответила:
— Нет, сначала к врачу схожу. Пусть он синяки посчитает, да сколько ребер ты мне сломал, посмотрит, а в суд завтра успею. С меня довольно. Рассчитаться с тобой надо.
Трусливо оглядываясь по сторонам, муж стал уговаривать:
— Брось, Варвара! Давай лучше уедем в другой город. Жить будем, как люди. Дочь у нас. Чего людей-то смешить?
Беспокойно пролежала она до утра, не зная, верить или нет этому обещанию. А утром, вымыв пол и приготовив завтрак, Варя надела бархатное платье, собралась к отъезду. Вышла на улицу, за ворота, ожидая Прокопия.
Соседка, увидев Варвару, пошутила:
— Не на бал ли, Варечка, снарядилась с утра пораньше?
— Не говори! Мы с Прошей решили уехать. Ой, Настенька, неужели я из этого ада выберусь? Даже не верится.
— Зря ты ему веришь! Тех двух твоих детей, которые умерли, заморила старая ведьма, умышленно простудила. Каши сварить и то не хотела. Холодной водой поила, а молоком торговала. Все ей, кулачке, богатства мало. Ты в роддоме лежала последний раз, я твоему-то возьми, дура, да пожалуйся, так, мол, и так, а он на меня же накинулся: что, говорит, ты в чужое семейное дело суешься? Зря я промолчала тогда. Надо было в прокуратуру сходить.
— Что ты, Настя, — вступилась за мужа Варя, — девочки-то от воспаления легких умерли!
— Холодной водой поить, как не будет воспаления? Звери они, а не люди. Уходи ты от них совсем!
Из калитки выглянула свекровь, и Варя быстро отошла от Насти. Больше никто Вари в городе не видел. На станцию она и Прокопий опоздали, а ближайший поезд отправлялся через пять часов.
— Пойдем, Варвара, пешком. До Чебаркуля всего пятнадцать километров. Дорога лесом. По пути два озера. Выкупаемся, отдохнем, — предложил муж.
И она пошла, взяв его за руку. С самой свадьбы не ходили они так.
— Жалко, дочку не взяли. Хорошо-то как! Я бы ее сама всю дорогу несла. Озеро бы она посмотрела, ни разу ведь не видела, — сказала Варя.
Прокопий молчал.
У озера присели. Варя разложила хлеб, колбасу, сыр. Он достал из кармана поллитровую бутылку водки, привычным движением выбил пробку и начал жадно пить через горлышко, временами останавливаясь, чтобы перевести дыхание.
— Ну, чего глаза пялишь? — вдруг неожиданно и резко сказал Прокопий. — В суд надумала пойти? Жить с тобой не буду. Мне мать похлеще тебя бабенку высватала… Думаешь, алименты получишь? Фигу!.. — и он с яростью набросился на Варвару.
Разбив висок бутылкой и ударив в лицо сапогом, Прокопий еще долго глумился
Когда суд закончился, в зале воцарилось тягостное молчание. Одни думали о погубленной молодой жизни, другие — о предстоящем приговоре, а те, кто знал Варю, — о том, что в гибели ее есть и доля их вины.
Разве они, соседи, не знали, что происходит за высоким забором Приданниковых? Разве не видели они следов побоев на лице Вари? Не к ним ли с ребенком на руках, ночью, в одной сорочке, прибегала она, спасаясь от озверевшего мужа и его матери?
Да, не оборвалась бы жизнь молодой женщины, если бы все те, кто знал, что происходит за закрытыми ставнями, за высоким забором, за калиткой с надписью «Злая собака», подняли в защиту ее свой решительный, общественный голос.
МАЧЕХА
Казалось, все было хорошо в этой семье. Жена родила двух сыновей. Вначале Сереженьку, потом Сашку. Мальчишки на загляденье — здоровые, красивые.
Отец носил их гулять, сам выбирал в магазинах ползунки, костюмчики.
Долго ухаживал Владимир за больной женой. Чувствуя, что дни ее сочтены, она просила мужа:
— Володенька, не себе жену ищи, а детям мать. Крошки они. С мачехой пропадут. Мать им ищи!
После похорон отвел детишек в детский дом. В заявлении указал:
«Временно сыновей определяю. Не с кем их дома оставить; работаю шофером, все время в командировках».
Прошел месяц, за ним второй, третий…
Как-то вечером постучали в двери. Потом звонок раздался. Опять, наверное, соседка со своими байками про женитьбу. Так и есть. Да еще не одна, а с женщиной какой-то не очень молодой, на вид не красавицей.
— Чего не приглашаешь пройти?
— Да неудобно как-то гостей принимать, когда в доме не прибрано.
— А ты не стесняйся! Мы с Валентиной мигом порядок наведем. Она хозяйка отменная, ребята твои с ней горя знать не будут. Она им не мачехой, а матерью станет.
Как в воду смотрела соседка. Навела ее подруга в квартире такую чистоту, что хозяину и не снилось. И сама потребовала, чтобы мальчишки из детдома вернулись домой. День и ночь от них не отходила. Шила, перешивала, кормила вкусно, одевала красиво. Вначале они звали мачеху мамой Валей, а потом просто мамой стали звать…
Валентина не настаивала, чтобы Владимир юридически оформил с ней брак. Понимала, что жену ему забыть сразу трудно. Не упрекала, что подолгу на работе задерживался, не обижалась, что альбом с фотокарточками часто в руки брал.
Сама Сережу в первый класс повела. Помогала готовить уроки, аккуратно посещала родительские собрания. Гордилась отметками мальчика. Ласкала его, на занятия по фигурному катанию водила.
Мимо магазина, бывало, не пройдет, чтобы конфет не купить. Продавцы, завидев ее, спрашивали: