Встреча с пришельцем (сборник)
Шрифт:
— А для карикатуристов ты просто находка, — подхватил Скворешня.
— Бьюсь об заклад, что в школе тебя называли просто Нос, — сказал я.
— Я понимаю Хорькова, — дрожащим голосом произнес Битум. — Вы какие-то… Какие-то дикари! Мне противно с вами даже сидеть в одной комнате!..
Он так хлопнул дверью, что в моем кармане зазвенела мелочь.
— Ну вот, еще один закомплексованный, — произнес после паузы Скворешня.
— Еще одного, оказывается, природа обделила чувством юмора, — отметил
— А я бы добавил в анкету по учету кадров специальную графу: «Обладаете ли вы чувством юмора?» — сказал Конопля. — И тех, у кого оно отсутствует, не брал бы на научную работу.
— Правильно, — поддержал его я. — Вот ты, например, реагировал бы на подобные реплики своих коллег? Уверен, что никогда. Вон мы сколько раз намекали на твою… ну, как бы это сказать деликатнее… на твою интеллектуальную ограниченность. А ты хоть бы что.
— Это я-то — интеллектуально ограниченный? — побледнел Конопля. — Гляньте на этих Софоклов! Интеллектуалы! Сократы! Ломоносовы! Да если весь ваш интеллект, вместе взятый, положить на весы, они и не шелохнутся! Гении! А кстати, про интеллектуальность больше всех говорят как раз те, которые интеллектом не перегружены…
Вне себя от ярости, он вылетел из комнаты, а мы многозначительно переглянулись.
— Вот и еще один, — сказал Бобылев.
— Главное, что это уже неизлечимо, — грустно заметил Скворешня. — Я нам не завидую. Работать с людьми, которых природа таким образом обделила, это с нашей стороны подвиг! Нам, если хотите, дополнительная плата полагается. Во всяком случае, молоко за вредность!
— Непостижимо! — воскликнул я. — Люди обижаются на невинные шутки. Боятся, что в их образцово-показательном портрете заметят хоть одну отрицательную черточку. Разве оттого, что мы шутим над скаредностью Бобылева, мы его меньше любим? Ну, знаем, что у него в зимний день и снега не выпросишь. Так он это и сам знает и на наши шутки никогда не обижается…
Лицо Бобылева побагровело. Руки задрожали.
— Что-то и ты нас не очень часто потрясал купеческими жестами, — зло произнес он и демонстративно покинул комнату.
— Кажется, тут уже не до шуток, — невесело улыбнулся Скворешня. — Если судить по нашему отделу, то чувство юмора — это просто редчайший дар.
— И приятно, что этот дар достался нам с вами, — протянул я ему руку.
— И мне приятно, — пожимая мою руку, сказал Скворешня. — Конечно, в науке вы звезд с неба не хватаете, но ваше чувство юмора вполне компенсирует эту прогалину, делает нас союзниками и друзьями…
— Это я в науке звезд с неба не хватаю? — сжал я кулаки. — Так вот, знайте, — я с презрением посмотрел на Скворешню, — мои союзники и друзья — все там, за дверью!
Почему она улыбалась?
—
Я собирался заказать, как всегда, борщ, котлету и компот, но вдруг почувствовал, что не могу вымолвить ни слова.
— Ну хорошо, — улыбнулась снова официантка, — я принесу вам борщ, котлету и компот. Не возражаете?
От ее ласковых слов у меня в глазах потемнело. Эту официантку я знаю столько, сколько обедаю в этом кафе. И не было случая, чтобы она меня не обругала. И вдруг сегодня она — воплощение вежливости и предупредительности.
— У вас что, декада культурного обслуживания? — наконец обрел я дар речи.
— Нет, — еще приветливее улыбнулась официантка.
— Понимаю, вы готовитесь к месячнику культурного обслуживания?
— Не угадали.
— Тогда, может быть, вы ждете какую-нибудь высокую комиссию по проверке?
— Не ждем, — весело ответила она.
Когда официантка принесла борщ, я поинтересовался, не день ли ее рождения сегодня. Она в ответ засмеялась:
— Нет. День рождения мой не скоро.
Борщ не лез в горло. После третьей ложки я снова позвал ее и спросил:
— Вы что, машину выиграли или замуж вышли?
— Лучше ешьте, а то остынет, — улыбнулась она и пожелала приятного аппетита.
Я аж поперхнулся. Любопытство явно побеждало во мне чувство голода. Я понял, что окончательно теряю аппетит.
— Официантка! — крикнул я, отодвинув тарелку.
Она буквально подлетела к столику:
— Я вас слушаю.
— А может, у вас какие-нибудь неприятности? Выговор или даже выговор с предупреждением? Может, вас с работы собираются увольнять?
— Что вы! — удивилась она.
— А дома? Может, из дому выгнали, а тут пообещали общежитие? При условии, что будете хорошо работать.
— Не волнуйтесь, у меня все в порядке, — улыбнулась снова она. — Можно нести котлету?
Я копался в тарелке и ломал голову над загадкой. Будто подменили человека! Вчера только ругалась, грубила, а сегодня улыбается. С чего бы это?
— Вы почему все время улыбаетесь? — спросил я официантку, когда она принесла компот.
— А разве вам это неприятно?
И тут меня прорвало.
— А кому приятно, когда над ним смеются! — возмутился я. — Вы думаете, если вы официантка, так и посетителей обижать можете? Смеяться им в лицо? Возможно, я смешной! Возможно! Но ведь кафе — не цирк. Я к самому министру пойду и расскажу о вашем поведении!..
— И как вы мне надоели! — расплакалась официантка. — Если еще раз сядете за мой столик, я подам заявление об уходе!..
— Наконец-то, — облегченно вздохнул я и, выпив компот, как всегда, попросил счет и книгу жалоб.