Встреча (сборник)
Шрифт:
– Лиза, вот тебе мой адрес и телефон. Будешь в Москве – звони и заходи. И ушёл. Виталий ничего не сказал, но затаил обиду.
Утром Толина группа отплывала. Лиза с Виталием стояли на берегу. И вдруг видят и слышат Толин голос. Он сложил руки рупором и кричит:
– Лиза, повторяю, приезжай в Москву! Мой номер не забудь…
И прокричал свой номер телефона. Виталий опять ничего не сказал и ушёл.
Приехали домой. Родители стол накрыли, все довольные, что вернулись молодые загорелые, отдохнувшие.
– Как отдохнули?
– Хорошо, – говорит Лиза.
– Хорошо-то, хорошо, – с ухмылочкой вещает
– Виталий, – удивилась Лиза (оказывается, зло затаил), – успокойся. Всё это несерьёзно. Но Толя хороший парень.
– Он мне вначале тоже понравился из всех, но потом… Нахал!
Потом Лиза часто вспоминала Толю, когда они с Виталием расстались. Бумажку с адресом и номером телефона она сразу же и потеряла, но номер запомнила, потому что на телефонные номера у неё была феноменальная память. Когда бывала в Москве, испытывала искушение позвонить, но не звонила. Зачем? Тогда у него был солнечный удар, лунная дорожка. Зачем портить тот волшебный миг, подаренный случаем. Пусть всё останется так… Может быть, и он о ней вспоминает.
Однажды приехала в Москву на курсы повышения квалификации. Пришла на занятия. В этот день должны начать новый курс лекций «Методы построения распределённых вычислительных систем». Заходит высокий черноглазый брюнете посеребрёнными висками. Лиза смотрит и не верит своим глазам: «О, Боже, он, Толя!» Боится смотреть, узнает ли? Столько лет прошло! Лиза сидит, как всегда, за первым столом.
Преподаватель представился:
– Зовут меня Анатолий Максимович. Фамилия – Казаков. Буду вести курс лекций тридцать часов. По этому курсу будет экзамен. Вопросы раздам в конце лекционного курса. Теперь познакомлюсь с вами.
Открыл журнал, читает фамилии и спрашивает, кто откуда приехал.
– Попова Елизавета.
– Я, – еле слышно пролепетала Лиза.
По его лицу нельзя было определить: узнал или нет. Но после лекции попросил её задержаться.
– Лиза, вот и встретились, – начал он раскатистым низким баритоном, от которого кружится голова, – А я тебя сразу узнал. Ты не изменилась. Я ждал тебя все эти годы. Ты ни разу не позвонила, а я ждал. Думаю, что с Виталием вы расстались. Угадал? Ну чего ты на меня так смотришь? Не женился я, некогда было. Всё диссертации защищал, вначале кандидатскую, потом докторскую. Вот и тебя дождался. Дождался?
– Не знаю, что сказать, Толя.
– Скажи что-нибудь.
– Неужели ты так и не женился ни разу? Ты такой обаятельный, не верю, что ты был один.
– Один, конечно, я не был. Но не хочу об этом рассказывать. Я сейчас один, видимо, моё сердце чувствовало встречу с тобой, – улыбался Толя широко. – С кем бы я ни был, я всегда вспоминал тебя. Вначале думал, что позвонишь, как-то дашь о себе знать. Потом уже перестал ждать, но всегда сравнивал всех с тобой и не было ни с кем такой светлой радости от общения. Когда с тобой, я не думал, как сказать, что сказать. Всё было само собой, понятно и просто, если сказать одним словом, хо-ро-шо. Я никогда не знал, что ты скажешь или сделаешь, но каждый раз всё твоё мне было ново и неожиданно.
– Но мы же мало времени провели
Когда она слушала его и говорила сама, её охватил лёгкий озноб, как от простуды. Это нервное. Волнение. Он всё понял. Она тоже поняла, что это – их судьба.
Его лекция по расписанию всегда была последней, и они вместе уходили. Он провожал её до гостиницы. Начался их светлый и чистый, как её глаза, роман. Скорее всего, не начался, а продолжился через долгую паузу. Каждый раз не могли прервать встречу. Эти минуты прощания длились часами. Стоило ей взглянуть на него, как невольно вздыхала, это был вздох облегчения, как бы освобождаясь от какого-то груза на душе.
По радио шёл концерт фортепианной музыки. Диктор объявил:
– Вы слушали Сонату № 14 Людвига Ван Бетховена в исполнении…
Лиза выключила радио, обняла Толю.
– Толя, а тебе не показалось, что у нас с тобой всё происходит, как Бетховен описал в своей Лунной? Правда, он не называл её Лунной, она была им названа Соната № 14 до-диез минор. Лунной её окрестил после его смерти немецкий поэт Людвиг Рельштаб.
– А сколько же у него их – таких чудесных сонат, не помнишь?
– По-моему, тридцать две.
– Толя, в Лунной всё – как у нас тобой. Спокойное движение басовых октав, переходящее в лёгкое воздушное звучание – это когда мы с тобой только мечтали друг о друге, тайно надеясь на счастье. На смену лёгкого воздушного звучания приходит престо, утверждение и восторг – это мы с тобой сейчас. Я люблю тебя.
– А я это словами выразить просто не могу! Я всё время вспоминаю тот наш первый лунный вечер.
Как медленно и тихо басы выводят тему,
И также их сердца стучат.
И вот восторг… простой и в то же время зыбкий.
По всей клавиатуре арпеджио переливается в аккорд,
Аккорд любви и восхищенья!
Прошлое…
Я помню всё – и осень золотую,
Весну, когда цвела сирень.
Но больше помню осень непростую,
Когда ты не пришёл в тот день.
А я ждала и плакала, надеясь,
Что вот войдёшь и скажешь —
«Я люблю»… Тогда ты не сказал.
Что говорить сейчас, когда опали листья
И зимний снегопад меня безжалостно обнял.
Моя голубоглазая
Всё случилось вдруг.
По общественным дисциплинам лекции были общие для всего курса. Аудитория большая, но почти нет свободных мест. Лекция уже вовсю идёт. Тихо открывается дверь – и входит Она. Всегда опаздывает на 10–15 минут. Приседая и выглядывая свободное местечко, пробирается. Но в этот раз свободных мест не было, и Она вытащила откуда-то из уголка стул и пристроилась с торца стола. Дима невольно обратил на неё внимание, она сидела к нему в профиль. На ней было голубое скромное шерстяное платье: три четверти рукав, вырез каре открывал её длинную шею с нежно-белой красивой кожей.