Встреча (сборник)
Шрифт:
Сижу, слушаю и радуюсь этим людям. Они не напрягают тебя ничем, ни расспросами, ни советами, ни своими проблемами. Про свои проблемы рассказывают иногда с юмором, иногда с матерком.
– Нюр, ну ты что, перестань! – останавливает Нюру Клава, – Оля же не терпит твои словечки!
– Ничего, пусть потерпит, я по-другому это выразить не могу.
Они сейчас повезли свою девяностолетнюю маму в её родную деревню, в её родной дом, который она сама выстроила. Просилась очень. Приедут не скоро. Весна, огород, посадки и там, конечно, у них счастье. Нюра всю зиму ждёт тёплых весенних дней:
– Ой, жду не дождусь, как выйду на веранду, вдохну полной грудью и крикну: хорошо-то как!
А я их жду. Приедут – обязательно позвонят:
– Оль, мы
15.05.09
Да и нет
Да!
Летала одинокая душа,
И заблудилась в дебрях мирозданья.
Она блуждала, так и не нашла
Любви, тепла, душевного признанья.
Быть может, это и не существует вовсе,
Быть может, всё придумано людьми?
Быть может, это нужно просто вычесть,
Понять, простить и не искать причин.
Нет!
Нет, всё не так, должно быть.
Определить и сформулировать,
Пожалуй, ничего нельзя.
Везде подводные теченья,
Свои глубины, тайны бытия.
Ведь даже дважды два бывает пять,
Смотря, в какую призму заглянуть.
Нет однозначности нигде, опять
Всё очень спорно, если всё перечеркнуть.
И что…
И только бесконечность с нами,
Она везде, всегда, во всём.
Не описать её словами,
Она в неведенье своём.
Ряд чисел – он же бесконечен!
Ряд слов – и он не ведает конца!
Хотя ряд чисел безупречен,
Но это лишь всего слова…
30–31.07.08.
Я расскажу вам грустную историю
«Думай, не думай, а всё равно как должно быть, так и будет», – рассуждала Нина. У Нины, видимо, так на роду было написано: страдать, всё терпеть и уже ни на что не надеяться. Когда ей было десять месяцев, началась война. Отец ушёл на фронт. А мама оставила её у сестры мужа и исчезла. Бросила Нину.
У Нининой тёти было три сына, но уже не маленькие, почти взрослые ребята. Во время войны работали. Тётя с мужем удочерили Нину. И когда она подросла, то считала их своими родителями: мамой и папой. Родной папа вернулся с войны инвалидом, без ноги. Он не стал претендовать на дочь. Нина любила свою маму-тётю, а папа, тётин муж, к этому времени умер. Мальчишки тоже любили её. Заботились о ней. Один из братьев уехал учиться в Свердловск, закончил Уральский университет, стал математиком, доктором наук и профессором. Вся семья переехала к нему в Свердловск. Вроде бы, всё неплохо. Но почему-то Нина всегда в душе считала себя обделённой, обиженной жизнью. То ли тётя-мама ей так внушила, то ли так уж жизнь заложила в подсознание ту обиду, которая не проходит никогда, хотя она и не знала, что она брошенный ребёнок.
Мы же не знаем, о чём думают совсем маленькие дети, которые ещё не могут ни ходить, ни говорить. Может быть, они уже всё понимают. Всё-таки ей было десять месяцев от роду. Когда она уже жила в Свердловске, её мама-тётя поехала в свой город на новый год к родне, а Нина осталась одна. Соседка пригласила её встречать новый год с ними. Вот и поведала она эту историю Нине. Кто её просил об этом? Никто. Нина не спала всю ночь, не могла в это поверить. Как это так: её мама не её мама. Не может этого быть! Вот приедет мама, и она всё расскажет. Прожила эти дни как в агонии. Из головы не выходила эта история про неё. А дядя, оказывается, – папа родной! Что же теперь делать?
Приехала мама, Нина её спрашивает:
– Мама, ты мне кто? Мама или тётя?
– Что такое, Нина? О чём ты говоришь?
– Мне тётя Соня сказала, что ты меня удочерила. Это правда?
Мама молчала долго, ходила из комнаты в комнату, думала, как ответить, как объяснить.
– Да, Нина, это правда. А что я, по-твоему, должна была делать? Отдать тебя в детский дом? Я же тётя родная. Была война, неизвестно было, вернулся бы твой отец или нет. Я что, тебя обижала? Нина рыдала в голос, обида на жизнь переполняла её. Обида не на
– Мама, почему ты мне раньше об этом не рассказала. Я бы всё поняла. Почему соседке рассказала, а она мне такой новогодний подарок преподнесла! Прости меня, я не знаю, что со мной, я не могу во всё это поверить.
– Так что теперь ты меня не будешь считать мамой?
– Ну что ты, я не знаю никакую другую маму, я тебя люблю.
Нина обняла маму и продолжала рыдать, не могла остановиться. Мама не плакала, она теперь думала, как будут складываться их отношения дальше. А дальше сложились отношения так, что у Нины, как и прежде, была любовь к маме, о ней она заботилась. Но, что удивительно, у мамы всё в корне изменилось. Она стала Нину постоянно упрекать в том, что Нина к ней изменилась, что она теперь её не любит. Нина не могла убедить её ни словами, ни делами.
Вышла Нина замуж. Ребёнка растить бабушка не помогала. И когда Нина к ней приходила, она её спрашивала:
– Чего пришла? Я же тебе никто. Ты теперь самостоятельная и во мне не нуждаешься.
Говорила и говорила всякие обидные слова. Нина стояла у порога и слушала, молчала, а в душе очень жалела маму. Ей было жалко её, не себя, а маму, что у мамы случилось такое перевоплощение из доброй и заботливой в обиженную и просто в невозможную.
Так проходили год за годом – в обидах и упрёках. И Нина всё время жила с чувством вины перед мамой, за что – сама не понимала. С мужем Нине тоже не очень повезло. Он был хороший человек и её любил, и руки у него были золотые, но пил. Иногда подолгу. И вся её жизнь была полита горючими слезами. В трудное время мыла полы в подъездах, чтобы как-то прожить. Потом родила ещё сына. Очень к нему была привязана, даже больше, чем к дочери. Сын женился на женщине с ребёнком. Потом у них появился ещё один сыночек. Квартира была отдельная. Жить и жить. Но опять эта пьянка. Похоже, пили оба: и он, и она. Подрались, и сноха в пьяном угаре зарезала любимого сыночка Нины. Сноху лишили родительских прав, и дочь Нины усыновила своего племянника.
Как заколдованный круг вокруг одного человека, ни в чём не повинного, с самого рождения. Теперь Нина живёт для этого внука. Нину удочерила тётя, теперь её дочь усыновила племянника. Нина никогда никому ничего плохого не делала, никого никогда не обижала. А выпала такая судьба. И живёт она с болью в сердце, и эта боль никогда не утихает. Как сложна и необъяснима жизнь.
Иглоукалыватель
– Этим я занимаюсь уже давно, тридцать седьмой год. В стародавние времена был вообще звездой в этом деле. Мои пациенты – Щёлоков, Майя Плисецкая…
– Угу… Значит, я после Плисецкой. Интересно.
– Да… Мне звонят из Японии, Китая. Приезжают, чтобы продолжить или возобновить лечение.
Эти разговоры никогда не начинаются и никогда не заканчиваются. Они всегда продолжаются. Сам Иглоукалыватель невысокого роста, имеет мягкое лицо с жиденькой шевелюрой, очень внимательными глазами светлого цвета и цепким взглядом. Рука некрупная, даже, можно сказать, женская, но сильная и точная. Халат всегда не первой свежести. Вставляя иглу в нужное место, он больного отвлекает разговорами про всё на свете. Каждый лежит с иголками по сорок пять-шестьдесят минут. А после того, как он уберет воткнутые в тебя иголочки, очень нежно хлопнет и погладит по спинке. И поэтому к нему идут не на процедуру, а на свидание.
– Какой хороший табак у Вас!
– Да, я трубку курю. А табак у меня особенный, покупаю всегда в одном месте.
Больная делает глубокий вдох с замиранием, наслаждаясь запахом великолепного табака.
– А какой у Вас табак?
– Borkum Riff CanenDich Cherry Именно Cherry. Вишнёвый…
Иглоукалыватель не даёт возможности пациенту разглядеть его. Он пациента заговаривает, и тот видит его таким, каким он хочет выглядеть. Уходя, каждый ждёт возможности переброситься с ним последней фразой на сегодня, а завтра будет продолжение.