Встречи с животными
Шрифт:
Невольно перед моими глазами встали картины старой Киргизии.
Когда наша экспедиция появлялась в селениях, ребята прятались по закоулкам и оттуда с любопытством и страхом следили за каждым движением незнакомых людей. Не видно было и женщин. Только мужчины выходили навстречу. Сколько раз мне приходилось наблюдать, как по дороге к базару верхом на лошади едет муж, а жена идет пешком сзади и несет на спине вещи или ребенка.
Все это в далеком прошлом.
А вот передо мной новая Киргизия. Громадный город утопает в зелени, его улицы покрылись асфальтом. Несоизмеримо вырос, стал культурным народ Киргизии.
Наступала
«Как жалко, что не поют соловьи в центре нашей столицы Москвы», — думал я.
Но вот и горы Киргизии, глубокое и прохладное ущелье Туюк, вот и кордон лесничества. Небольшой русский домик стоит поодаль от прочих построек на дне ущелья при слиянии трех горных речушек. Шумя и пенясь, вырываются они из узких щелей и, слившись в общий поток, стремительно несут свои воды вниз по долине. По сторонам в сотне метров круто поднимаются безлесные холмы, поросшие сочной высокой травой, а выше их сменяют арча да остроконечные темные ели. Глухо рокочут на дне потока тяжелые камни, порой туман заползает в ущелье, а в самом верху на фоне голубого неба блестят и искрятся под лучами солнца зубчатые снеговые вершины.
Утро давно настало, но в глубокой долине еще долго царят холод и сумрак. Что-то суровое, но оздоровляющее и незабываемое в этой картине.
Прошло с неделю, как мы поселились в ущелье Туюк, но ни я, ни мой спутник не решались еще подниматься высоко в горы. Разреженный воздух и у кордона давал себя чувствовать. Мы поздно вставали утрами, не спеша пили горячий чай и, когда, наконец, лучи солнца заглядывали в глубину ущелья, отправлялись в ближайшие окрестности лесного кордона. При этих небольших прогулках Анатолий Николаевич собирал насекомых, а я особенно интересовался птицами. К сожалению, их было не очень много, и мне хотелось как можно скорее подняться в альпийскую зону. Чем больше мы свыкались с горным воздухом, тем чаще поглядывали на вершины гор, где среди альпийских лугов поднимались сизые скалы, прикрытые сверху шапкой вечного снега.
Давно намеченный подъем в горы мы осуществили во второй половине мая. Стоял утренний полумрак, когда мы покинули наше жилище и вьючной дорогой направились по ущелью. Вот она поднимается по крутому склону левого берега, достигает вершины небольшого увала, затем ныряет в лощину и приводит нас к мостику. Настил его полуразрушен, оброс мхом и плесенью, но еще прочно держится на двух толстых стволах арчи, перекинутых с камня на камень. Под мостом пенится и ревет поток, наполняя воздух холодной водяной пылью. Такие уголки — излюбленные места гнездования белобрюхих и черных оляпок. Вся жизнь этих необычных птичек протекает на береговых камнях быстрых горных речушек. Избегая ярких лучей солнца, они охотно скрываются под мостами, со звонким криком вылетая оттуда при появлении человека.
С непривычки мы осторожно вступаем на мост, перебираемся на противоположную сторону и идем берегом до тех пор, пока нависшие над водой скалы не загораживают дорогу. И тогда по такому же мостику вновь приходится перебираться на левый берег речушки и, следуя дальше, с каждой минутой подниматься все выше и выше в горы.
В горах нет однообразия, и вам не бывает скучно. На каждом повороте речки
Так, в осмотре все новых замечательных уголков природы, в наблюдении за птицами незаметно проходит час за часом. За это время вы достигаете сначала верхней границы леса, а затем альпийской зоны и снега. Здесь хрюканьем и свистом вас встречают колонии серых сурков. «Хру-уить, хру-уить, хру-уить, хру-уить...» — раздается со всех сторон громкий крик зверьков. Поднявшись на задние лапы, они кричат что есть силы, готовые, однако, каждую секунду скрыться в свою глубокую нору.
Солнце давно перевалило за пол день и стало спускаться к западу Мы решили повернуть обратно Надо было успеть до наступления темноты добраться до лесного кордона. Когда мы спустились со скал и достигли субальпийских пастбищ, нам повстречался уже пожилой киргиз-охотник. Узкой тропинкой, пробитой на крутом склоне, он медленно поднимался на лошади в гору; следом за ним шла худая собака.
— Ты куда? — после приветствия спросил я охотника.
— Капканы смотреть, — ответил он, проезжая мимо. — Четыре капкана смотреть будем и назад придем, тебя нагоним, — повернувшись в седле, пояснил охотник.
Пройдя еще километра полтора, мы решили передохнуть и уселись на склоне. Здесь нас и нагнал киргиз.
— Вы Фрунзе на охота пришел? — остановившись против нас на тропинке и не слезая с лошади, спросил он.
— Нет, не из Фрунзе, из Москвы мы, — ответил я.
— Из Москвы? — удивился охотник. — Москва хороший, только далеко, ой, как далеко, долго ехать надо. Хороший Москва, а гора нет, илек (косуля) нет, теке (козерог) нет — далеко, а охота наша гора пришел, — усмехнулся он.
В знак согласия я только кивнул головой.
— Моя кибит тоже далеко, колхоз меня гора пускай, барса лови, — продолжал он. — Я тоже охотник, охота гора пришел.
Из дальнейших слов охотника я узнал, что он каждый год в этих горах ловит капканами барсов и живыми сдает их заготовительной организации в городе Фрунзе. Сейчас он проверял последние четыре капкана, поставленные на лесных тропинках среди горного ельника.
Обитатель скал, барс, и вдруг в ельниках — это меня заинтересовало.
— Да ты слезай с лошади, рядом садись, я хочу расспросить тебя о том, как ты барсов ловишь, как охотишься.
— Спасибо, лошадь сидим хорошо, — улыбаясь и показывая белые зубы, отказался он. И, продолжая оставаться в седле, он рассказал, что уже пять дней ставит в горах капканы на барса. В прошлом году охотник поймал пять хищников, но в это лето ему пока не везет: еще ни один барс не попал в настороженную ловушку. Впрочем, не везет и его товарищу, который вместе с ним поселился в лесной избушке и ставит капканы в соседнем ущелье.
— Почему же ты на барсов капканы в ельниках ставишь? — продолжая недоумевать, спросил я. — Ведь барс не в лесу, а значительно выше, вон где живет! — С этими словами я указал собеседнику на серые скалы; сверху и по сторонам их белел и искрился снег.