Встречи
Шрифт:
– Здравствуйте! А я вас жду с утра. Мне говорят - будет гостья… Молоденькая и хорошенькая…
– Как видите, мы вас не обманули, - сказал подполковник и козырнул Марьям.
– Ну, счастливо оставаться. Приятно побеседовать! А у меня еще дела!
Он шумно вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Оставшись наедине с незнакомой женщиной, Марьям вдруг смутилась. Она поставила чемодан посредине комнаты и опустилась на край табуретки так, словно должна была быстро уйти.
Но через несколько минут она уже весело смеялась. «Суровая врачиха»
Комната, где поселилась Марьям, была небольшой, с одним оконцем, по бокам которого вдоль стен стояли койки, застланные зелеными ворсистыми одеялами. Поближе к окну был придвинут небольшой стол, покрытый белой скатеркой, а на нем в стеклянном графине рдели ветки спелой рябины. И оттого что в комнате было чисто и прибрано с той тщательностью, в которой чувствовались женские руки, Марьям как-то быстро расположилась к своей новой знакомой.
Ольга Михайловна согрела чайник, и скоро они беседовали о жизни, попивая горячий чаек из больших эмалированных кружек. У Ольги Михайловны нашлись конфеты, а Марьям достала баночку с вишневым вареньем, которую на всякий случай захватила с собой.
Марьям рассказывала ей о своем детстве, о матери, о жизни на заводе, не говорила только о Феде. А именно о нем ей и хотелось говорить. С того момента, как возникла надежда, что его можно найти, она вся внутренне напряглась. Не забудет ли майор навести справку, а если наведет, то знает ли, где ее найти? Если бы она могла, то побежала бы сама искать адъютанта. Как только за окном кто-нибудь проходил, Марьям быстро поворачивала голову, а однажды человек прошел быстро, и она невольно привстала, чтобы его рассмотреть.
– Вы кого-нибудь ждете?
– спросила Ольга Михайловна, удивленно взглянув на Марьям.
– Нет, нет, - быстро ответила она, - просто мне показалось, что прошел один из наших.
Ольга Михайловна много расспрашивала ее, но почти ничего не говорила о себе. Однако Марьям заметила на подоконнике, рядом с ее койкой, портрет красивого молодого парня лет двадцати. Он был чем-то неуловимо похож на Ольгу Михайловну, а непокорно свисающим на лоб светлым вихром напоминал Федю.
– Это ваш брат?
– спросила Марьям, беря портрет в руки.
Ольга Михайловна помедлила с ответом.
– Это мой сын Валька, - сказала она.
– Ваш сын!.. Такой большой!
– удивилась Марьям.
– Да, такой большой!
– улыбнулась Ольга Михайловна.
– Не хотела признаваться, да не могу.
– А где он?
– Здесь на фронте… Уже танкист…
– Танкист?!
– Марьям с новым любопытством стала рассматривать фотографию.
Валька был изображен
Ольга Михайловна взяла фотографию из рук Марьям и поставила ее на место.
– Это все мое богатство.
– А где ваш муж?
– спросила Марьям. Ей казалось, что у этой женщины должен быть хороший и тоже красивый муж. Такая женщина не может быть несчастлива.
– Он тоже на фронте, - сказала Ольга Михайловна.
– И вы получаете от него письма?
– Изредка получаю, - кивнула она.
– Он вас, наверно, очень любит.
Ольга Михайловна заглянула в ее чашку.
– Дайте-ка я вам налью, Марьям. Хотите сгущенного молока?
– Нет, нет, я люблю сгущенное молоко есть прямо из банки.
Ольга Михайловна достала из шкафа открытую банку и поставила перед Марьям. Та зачерпнула полную ложку, долго не могла оторвать ее от длинной золотистой змеи, которая тянулась вслед за ложкой, а когда наконец справилась, даже закрыла глаза от удовольствия.
– Ну и сладкоежка, - засмеялась Ольга Михайловна, - совсем как мой Валька…
В сенях застучали чьи-то шаги, кто-то стал шарить по двери в поисках ручки. Ольга Михайловна встала и распахнула дверь.
– Входите!
На пороге появился Семенчук. Он немного запыхался от быстрой ходьбы. По улыбке на его лице Марьям сразу поняла, что он пришел с хорошей вестью. В руках он держал голубой бланк телеграммы.
– Добрый вечер, - сказал Семенчук, кивая Ольге Михайловне.
– Так вот я вам пришел доложить, дорогая делегатка… Найден ваш Яковенко! Служит он в дивизии Чураева.
– Присаживайтесь, присаживайтесь, - стараясь скрыть волнение, сказала Марьям.
– Да нет, я отлучился на минутку. Командующий может вызвать.
– А как его зовут, вы узнали?
– все еще недоверчиво спросила Марьям.
Семенчук взглянул на телеграмму.
– Федор Николаевич.
– Это он, - сказала Марьям, и глаза ее радостно заблестели.
– А мне можно будет с ним встретиться?
Семенчук как-то смущенно посмотрел на нее.
– Вообще-то, конечно, можно, - сказал он.
– А почему вы говорите так неуверенно?
– Нам, видите ли, сообщили, что он ранен. Правда, не очень серьезно, но все-таки находится в госпитале.
– Тогда уж я обязательно должна его повидать, - настойчиво сказала Марьям.
– Обязательно! Это… это дорогой для меня человек. Очень вас прошу, товарищ майор. Помогите мне добраться до госпиталя, - повторила она, вдруг ясно представив себе, как Федя лежит на койке, весь перевязанный бинтами, беспомощный и одинокий.
Семенчук смягчился и сказал, что поговорит об этом в Политуправлении. Очевидно, завтра утром в армию Коробова поедет кто-нибудь из инструкторов и заберет ее с собой.
А когда он вышел, Марьям вдруг закрыла лицо руками.