Встречный бой
Шрифт:
Как Леха это сделал, он и сам толком объяснить не смог. Утверждает, что ему стало жутко страшно за меня, потому что как раз в этот момент меня метелили почем зря худосочные ушлепки (это было еще в самом начале, когда я возомнил себя богом и голлумы навалились на меня всем скопом). Вот, значит, Федоров, видя, как меня забивают, дополз до портала и очень-очень пожелал, чтобы портал заработал.
Может, из-за того, что Леха был весь окровавленный и портал был щедро сдобрен его кровью, а может, из-за того, что он ну очень-очень сильно пожелал, чтобы портал заработал, – я не знаю, что там послужило ключом к активации, но через мгновение казак Федоров оказался на той стороне. Несмотря на ранения, Леха сумел не только рассказать,
В Сером мире спасение меня и Пашки заняло в общей сложности пятнадцать минут, а в нашем мире прошло в пятьдесят три раза больше времени, то есть около тринадцати часов. Тринадцати, мать их так, часов!!! Тринадцати, Карл!!! Тринадцати!!! Тринадцать часов молодой, обессиленный, умирающий пацан держал портал. Не знаю, смог бы кто другой столько продержаться, но Федоров смог!
Когда жена вместе со спасателями перетащила нас с Пашкой в наш мир, то Федоров уже практически не дышал и жизнь в нем едва теплилась. Но ничего, успели! Откачали! Энергией напитали, капельницу поставили, кровь промыли. Так что спустя сутки, проведенные на острове среди болот, Леха уже даже говорил и самостоятельно пил бульон. Надо сказать, что своим подвигом он спас не только меня и Пашку, но и спасательную команду во главе с моей женой, потому что самостоятельно мы бы из того мира хрен бы выбрались.
Первым делом, после того как откачали казачка, влепили всем присутствующим ударную дозу вакцины от «серой хвори», потом такую же ударную порцию витаминов на основе высушенной рыбы серебрянки. Исключительно рыбным бульоном из этой же рыбы сутки карантина питались все присутствующие на островке среди болот.
Островок «восьмерки» я сразу и не узнал. Когда я находился здесь последний раз, а это было за два месяца до провала в иной мир, тут имелись только каменный постамент с высеченным на нем порталом и небольшой модульный домик, в котором хранились аварийный набор для выживания пары человек, генератор, рация и запас топлива.
Сейчас же островок разросся до размеров небольшого поселения. Вертолетом сюда притащили десяток блок-контейнеров, соорудили навесы, проложили дорожки с помощью специальной армированной сетки, а из широкоформатных пластиковых панелей соорудили взлетную полосу, которая с легкостью принимала самолет АН-2. В общем, устроились всерьез и надолго. Жаль, что засветили такое хорошее место для секретного портала, придется искать новое. Но надо сказать, что «восьмерка» свое предназначение выполнила на все сто процентов!
Те сутки, что мы провели на самокарантине, я только и делал, что успокаивал жену. Веру била натуральная истерика: похоже, что все эти пятьдесят три дня она героически держалась, не позволяя, чтобы окружающие видели, как она на самом деле переживает и страдает, а как только я был спасен, жена расслабилась, и ее накрыл откат. Ничего, такое бывает, по себе знаю: когда несколько лет назад ее похитили и я в течение месяца ее искал, мной владели примерно такие же эмоции. А у женщин все это надо умножить на десять, они ведь более эмоциональные и переживающие представители рода человеческого.
Ничего, справился: успокоил, убаюкал, утешил, благо у нас был отдельный домик с кроватью. Дело-то житейское и знакомое, все-таки в браке уже шестой год. Так что как правильно успокаивать жену, я знаю.
Вере эти пятьдесят три дня дались очень тяжело. По всем показателям я уже был мертв. Надежды на то, что я, Пашка или Леха выжили, не оставалось ни у кого, даже самые отпетые оптимисты нас уже похоронили. Все смирились с нашей гибелью – все, кроме моей Веры.
Жена упорно продолжала
До этого случая считалось, что время в ином мире идет быстрее, чем в нашем, причем раза в два. Да и все поставленные до этого опыты – и мои, и нашего главного мракоборца Владимира Дубровского, – а также наши личные наблюдения подтверждали этот факт: в ином мире время течет быстрее. А это значит, что сутки нашего мира равны примерно двум суткам иного, зараженного Тьмой мира.
Следовательно, пятьдесят три дня нашего времени равны минимум ста шести дням, проведенным в мире, пораженном Тьмой. А столь долгого периода в мире Тьмы никто бы не выдержал. Но Вера продолжала верить, что я выживу и вернусь к ней. Видимо, не зря родители назвали ее Верой! Она единственная продолжала верить и ждать… И дождалась!
После того как вынужденный карантин закончился, все участники спасательной операции и спасенные уселись в АН-2, который стоял в начале самодельной ВПП, и улетели в Сиротинск. Волк, по своей излюбленной привычке, исчез так же, как и появился на островке среди болот, – внезапно для всех. Вера рассказывала, что именно появление Волка заставило ее продолжить томительное и выматывающее несение караула возле «восьмерки».
Волк появился на тридцать второй день нашего исчезновения. До этого времени на островке среди болот вместе с Верой дежурила группа «Морских волков» во главе с Доком. На тридцатый день из Сиротинска пришло сообщение, что Дядька вскрыл мой сейф (у него было такое право), где лежал детальный план, что следует делать в случае моей смерти. Причем под смертью понималось и пребывание в ином мире сроком больше тридцати дней. Расчет был прост: запаса крови, оставленного мной для активации портала «восьмерки», хватало ровно на тридцать доз. А если нет нужной крови, то и портал никак не активировать. Все присутствующие, в том числе и Вера, поняли, что мы уже не вернемся назад.
Вера попросила дать ей еще один день, чтобы она могла побыть в одиночестве и проститься со мной. В эту ночь на остров прибежал Волк и просто улегся на каменной плите. Тогда Вера вспомнила, как наш сынишка, играя с волком, часто повторял одну и ту же фразу из старого советского мультфильма: «Мы с тобой одной крови, ты и я». Конечно, у нас с сыном была одна и та же группа крови, а еще и схожие ДНК, а значит, его кровь могла активировать портал.
Некоторые посчитали Веру сумасшедшей – ну еще бы, где это видано, чтобы у малолетнего дитя брать кровь для каких-то там ритуалов, – но она категорически настояла на своем (когда надо, моя жена из кроткой и нежной женщины превращается в стальной кулак несгибаемой воли). Вот так и получилось, что, несмотря на мое же завещание, ожидание у портала продолжилось дольше, чем следовало, почти в два раза.
Уже по возвращении домой Вера мне призналась, что мысленно дала себе зарок: если я не вернусь в течение трех месяцев, то она прекратит всякое ожидание и покончит с собой прямо на том островке среди болот. Вот такая вот у меня жена! Настоящая офицерская жена! Как автомат Калашникова – надежная, безотказная и верная!
Сразу по возвращении в Сиротинск Пашку отвезли в госпиталь, где реампутировали ногу, сформировав нормальную культю. По словам хирурга, проводившего реампутацию, он еще никогда в жизни не видел такого ровного среза, сделанного в полевых условиях. Я от госпитализации отказался, сообщив, что сам разберусь со своими пальцами и прочими ранами. Леху Федорова в больницу тоже не отдали, я забрал его к нам домой. Казачку сейчас нужны были совершенно другое лечение и другая реабилитация, его точно нельзя было оставлять в одиночестве.