Встречный бой

Казаков Дмитрий Львович

Выйдя из полутемного коридора в залитый солнечным светом тюремный двор, Роберт зажмурился и невольно замедлил шаг.

— Не стоять, не стоять! — грубо толкнули его в спину.

В камере они просидели чуть меньше местных суток, составляющих двадцать земных часов. Капитан слово сдержал — вскоре после допроса пришел врач, осмотрел и обработал раны, а сошедшему с ума сержанту вкатил дозу успокоительного.

После ухода доктора принесли обед, а еще примерно через час в камеру явились чуть ли не все надзиратели маленькой тюрьмы. На задержанных

нацепили наручники, и повели куда-то.

Проморгавшись, Роберт обнаружил, что их загоняют в здоровенный автобус, раскрашенный черными и желтыми полосами, и поэтому напоминающий непомерно разжиревшую пчелу.

На окнах красовались решетки, а на месте водителя сидел мрачный толстый негр.

— Куда нас хоть повезут? — спросил Роберт у щетинистого надзирателя.

— На Землю, — ответил тот, сплюнув. — Ради вас, козлы, такие расходы несем — никакого бюджета не хватит…

Внутри автобуса воняло закисшим потом, салон из-за разгораживающих его решеток походил на миниатюрный зоопарк. Между отсеками имелись запирающиеся двери, а внутри каждого стояло по нескольку жестких сидений с подлокотниками.

— Так, парни, рассаживайтесь, рассаживайтесь, — приговаривал стоящий у двери высокий и широкоплечий полицейский. — Вы сами из наших, должны понимать… Чем быстрее поедем, тем быстрее вы из этой вонючей лоханки выберетесь. Так, а этот что, ходить не может?

Последняя фраза относилась к сержанту, которого волокли двое товарищей по несчастью.

— У него вроде как крыша поехала, — сказал один из надзирателей. — Наш док его и успокоил…

— Понятно, — широкоплечий на мгновение задумался, потом указал на пустой отсек за кабиной водителя. — Тащите его туда, парни, и сами садитесь рядом.

— Что дальше будет? — жалобно вздохнул Крауч, опускаясь на место рядом с окном.

— Не знаю, — ответил Роберт. — Нас, скорее всего, отпустят, когда эти ребята с Халикта полезут сюда… А что будет вообще? Война, наверное… Не нравится мне это все.

Когда автобус сдвинулся с места, Крауч, отвернувшийся к окну, тихо заплакал.

За окнами мелькали аккуратные домики в окружении зеленых палисадников, парки с усыпанными песком дорожками. Прохожие с удивлением поглядывали на автобус с решетками на окнах.

Потом город остался позади, и потянулось ровное, точно начерченная на пластике линия, шоссе. Колосилась пшеница на раскинувшихся до самого горизонта полях, вились над ней автоматы агроконтроля, на лугах паслись черно-белые и пегие коровы.

«Во что мы превратились? — думал Роберт, вслушиваясь в вой очнувшегося сержанта и всхлипывания Крауча. — Стоило нам только столкнуться с сильным и умелым противником, как мы тут же проиграли, да еще и сломались психологически…».

И ведь произошло подобное не с людьми, первый раз взявшими в руки оружие, а с опытными полицейскими элитного подразделения, очень похожего на армейскую часть прежних времен.

Что же случится с человечеством, если ему придется вступить в войну?

Автобус катил

на запад, шуршал под колесами пластобетон, а впереди, на горизонте, вырастал горный хребет, напоминающий гребень зарывшегося в землю исполинского ящера.

За ведущим на Землю порталом их встретил проливной дождь. Струи забарабанили по стеклу, автобус чуть вильнул, приноравливаясь к мокрой дороге, и тут же сдал в сторону, к обочине.

— Вот мы и дома, сомий хвост, — проговорил Роберт, потягиваясь и расправляя плечи. — Возвращение, правда, получилось не таким радостным, как хотелось.

Мрачный Крауч ничего не сказал.

— Выходи строиться! — отпирая ведущую к водительскому отсеку дверь, объявил широкоплечий полицейский, исполняющий обязанности группы сопровождения. — Только не спешить!

Роберт поднялся, дождался, пока откроют их отсек, и вышел в узкий проход. Выбравшись из автобуса, с наслаждением глотнул чистого воздуха и подставил лицо струям воды.

Последний раз уроженец Владивостока мылся еще здесь, на Земле.

Автобус стоял у обочины, а дальше, у полицейского поста, виднелось несколько легковых каров и транспортер, выглядящий рядом с ними точно бык в стаде овец.

— В шеренгу — становись! — объявил широкоплечий полицейский с Эброна.

— Зачем? — спросил кто-то.

— Буду вас вашему начальству сдавать.

Дверца одного из каров открылась, наружу выбрался офицер. Блеснуло золото на фуражке, черные глаза на скуластом лице, капли побежали по глянцу длинного плаща.

Полицейские разбитого батальона встали по стойке смирно еще до того, как прозвучала команда.

— Да… — задумчиво сказал полковник Чжан, вот уже три года возглавляющий второй полицейский полк специального назначения. — Двадцать пять человек из двухсот тридцати пяти… И никого из комиссии. Даже мне интересно, что именно случилось на Халикте.

Дождь колотил по голове и плечам, холодные капли текли по лицу, одежда пропитывалась влагой. Полицейские молча следили за непривычно растерянным командиром.

— Так, вы, если не ошибаюсь, лейтенант? — осведомился Чжан, остановившись напротив Вантерпула.

— Так точно, — безучастно ответил тот.

— Назначаетесь командиром остатков вашего батальона, — полковник повернулся к полицейскому с Эброна. — Снимите с них наручники!

— Но, господин…

— Снимите, я сказал! — Чжан нахмурился. — Они никуда не убегут!

Полицейский с Эброна пошел вдоль строя.

— Вот и отлично, — кивнул полковник, когда стоявший последним в шеренге Крауч встряхнул онемевшими кистями. — Где там документы, в которых я должен расписаться?

— Все, вы свободны, — сказал он, когда с формальностями было покончено.

Полицейский с Эброна откозырял и забрался в автобус. Тот зафырчал, как вылезающий из грязи огромный бегемот и, развернувшись, покатил к мерцающему под дождем порталу.

— Теперь я расскажу, что будет с вами, — сказал Чжан. — Я думаю, что вы имеете право знать.