Встретимся в декабре
Шрифт:
— Но вы же думаете также! — я повышаю голос, пытаясь добавить убедительности, — Иначе не готовили б документы на повторную экспертизу…
— Откуда вы знаете? — Денис прекращает движение, падает на кушетку, застеленную белой простыней и ловит мои глаза, внимательно вглядываясь.
— Игнат сегодня все утро провёл рядом с вами…
— Саша, — Денис грустно усмехается, — Предположим, что я вам верю. Но вы осознаёте, что нам нужны эти бумаги, которые обличают Бориса, — Без них я не смогу его прижать, разве что оттянуть время до отключения питания. А дальше? Выкрасть тело? — он расстёгивает верхние пуговицы медицинского халата и рубашки. Переживает, я вижу, что ему
— Я… — сглатываю, — Все понимаю. Мы думали, что вы можете знать где документы. Или, может быть, уговорить бывшую жену Бориса дать показания…
— Не выйдет. Она улетела к родителям в Швейцарию и здесь ее дела решают только адвокаты.
— Бедная женщина…
— Александра, уж простите за вопрос. Кто вы Игнату? Откуда вообще с ним знакомы?
— Он встретил меня на улице несколько дней назад, поразил, убедил и вот, — я неопределённо пожимаю плечами, — Сижу здесь. Знаете, Денис все так точно сплелось — болезнь Тоши, мой развод, появление Игната и то, что мой отец — Васнецов Леонид Васильевич…
— О, Господи! — взрывается Денис — Балерина, если ты и правда здесь, подойди ко мне. Пациент сложный по страховке. Пианист, застрахованы руки. Не может играть, не берет октаву, жалуется на резкие прострелы в кисти. На снимке не вижу ничего! Вот совсем, посмотри! — Игнат подходит к световому столу, на который Денис помещает снимки руки в трёх проекциях, — Контракт у парня драконовский, через месяц гастроли по Европе.
— Саш, — мой призрак задумчив, — Скажи Денису Витальевичу, что здесь ему пригодится МРТ, если и она не даст клинической картины, то пусть пробует исследование при локтевом отведении кисти. Я думаю, что это — перелом ладьевидной кости.
— Игнат говорит, что это может быть переломом ладьевидной кости, предлагает МРТ и какое-то локтевое отведение кисти… — смотрю, как с каждым моим словом лицо врача отражает все больше оттенков шока. Поверил. Теперь точно. Выдыхаю.
— Спасибо… — мотает головой, стряхивая наваждение, — Как быстро пианиста в чувства привести, Плисецкий? Саша, где он стоит?
— Рядом с вами. Слева, — мужчина поворачивается к кажущейся пустоте, — Друг, это звучит, как полная шиза, но я верю. И безумно рад, что ты здесь, — поднимает руку, чтобы коснуться воздуха, но тут же прячет в карман и начинает перещёлкивать ручку, — Я обещаю, что тебя не отключат, Игнат, и попробую поднять все записи камер, которые близки к зданию суда и месту аварии. Сейчас мне нужно дать ответ по музыканту, а вы, Саша, возьмите мою визитку, ваш номер у меня есть. Созвонимся завтра, мне пришлют ответ на запрос по повторной комиссии, — он берет в руки папку с историей болезни и идет к дверям, на секунду замирает и оборачивается, — Так что дальше с ним делать, Игнат?
— Пусть дует со всеми заключениями в травматологию, быстрое восстановление здесь возможно только при помощи операции. Придётся настоять под свою ответственность, — передаю слова Игната Денису и мы выходим из кабинета.
Я смотрю, как молодой врач уверенным шагом удаляется в глубь коридоров. По пути к нему подбегают сотрудники и он продолжает движение, общаясь сразу с тремя медсестрами.
— Ну что, здесь сделали все, что могли? — Плисецкий подходит ко мне сзади, — Теперь можем поужинать и купить елку. Кстати, здесь за углом есть отличная пиццерия, — смотрю на него, не скрывая удивления. Меня даже немного раздражает его позитивный настрой. Как ему вообще удаётся шутить в такой ситуации?
— Игнат, а ты не хочешь к своему телу? Вдруг…
— Нет, Саш, — он резко становится серьёзным, — Я с тобой, как человек хочу. Вдруг это
— Откуда это у тебя? — голос Игната «садится», — перерываю возню с причёской и, проморгавшись, возвращаю взгляд на его лицо, — Положи резинку на ладонь, — послушно исполняю его просьбу, затаив дыхание.
— У меня есть дочь… — потрясённо качает головой, — Я купил ей точно такие же резинки, как у тебя, с чёрными котятами в аэропорту Питера. В каком-то ларьке. Мы тогда котёнка взяли у соседей, а он чумкой заболел… Она так плакала, когда я увозил его в ветеринарку, — мужчина прикрывает глаза, в попытке справиться с эмоциями.
— Почему ты не почувствовал ребёнка, когда встретил жену? — вопрос срывается у меня с губ сам собой, а в душе похрустывает разбитым стеклом боль за маленькую девочку, которая оказалась в ситуации куда более чудовищной, чем обычный развод родителей.
— А ее нет у Наташи, — он дотрагивается до моей груди в районе сердца, — Вот здесь, — и я чувствую, как его душит, разрывает душу на атомы любовь к дочери, — Есть много всего — боль, смятение, ложь, страсть, а света — нет…
Александра 11
В такси не выдерживаю гнетущего, пробирающегося под кожу и разъедающего нервную систему, молчания Игната. Откладываю коробку с пиццей, которую держу на коленях, в сторону и подношу телефон к уху.
— Игнат, я тут подумала… Может быть, нам поехать к тебе домой? Я просто побуду в подъезде, а ты сможешь зайти домой и увидеть дочь. Подожду сколько надо…
— Нет, Саш, — мужчина отмирает, но ко мне не поворачивается, продолжая смотреть в окно, — Дочь может меня увидеть, не хочу ее напугать.
— Понимаю… — в голове звон, и я больше не знаю чем ему помочь, не могу придумать даже ободряющих слов.
Меня саму словно «выпили». От волнений и насыщенного дня начинает болеть живот, стараюсь расслабиться и дышать ровно. Остаток пути молчим, таксист из-за сугробов не может заехать во двор, поэтому, приходится идти пешком от начала переулка.
— Я ведь не женился бы на Наташе, если бы не ребёнок, — он говорит задумчиво, без лишних эмоций. Но нам обоим это нужно. Ему сказать, а мне услышать, — Вот реально случайный секс, а тогда подумал, что судьба, любовь, семья. Фактически уговорил жену оставить дочь. Она была к этому совершенно не готова. На восьмом месяце мне пришлось уехать в командировку, а Наташу сорвало. Мозг поплыл. Ей показалось, что она слишком толстая, и эта ненормальная отправилась в спорт зал. За две недели накачалась там до преждевременных родов, а я смог прилететь только через день. На вторые сутки ее уже во всю колбасила послеродовая депрессия. Супруга не подходила к ребёнку, пока он был в кювезе на донашивании, не сцеживала молозиво и отгоняла от себя медсестр, которые пытались выпросить драгоценные десять грамм. Естественно, на третьи сутки поднялась ещё и температура. Меня к себе жена не подпускала, считая корнем всех бед. В такой агонии мы прожили пол года, пока благодаря армии психологов Наташу не начало отпускать. К году малышки наша жизнь приобрела очертания нормальной семьи, а я смирился с тем, что глубины в ней не будет никогда, — он делает паузу и засовывает руки в карманы пальто, вдыхая холодный воздух, — Как жалко, что призраки не замерзают, — он усмехается, — Сейчас я бы с удовольствием нырнул в снег с головой.