Встретимся в раю
Шрифт:
— Будет и вывод, — успокоил его Рыбников. — Несколько назидательный, правда… Незатейливо, мол, работает у нас СГБ. Настолько незатейливо, что разоблачить ее агента по силам любому газетному репортеру! Может, давайте все заниматься свои делом? Журналисты будут писать, шпионы шпионить… А издательским бизнесом пусть занимаются бизнесмены, но никак не разведчики на вынужденном отдыхе!
Вануйта долго молчал, разглядывая вынутые из кармана перчатки. Потом поднял голову:
— Неужели сами придумали, Николай Павлович? Послушайте, зачем вы так цепляетесь за свой листок? Растрачиваете столько сил, ума, дьявольской изворотливости! Зачем? Неужели вы не поняли до сих пор, что ваше дело проиграно? Вы заложник
— Нет, Иван Пилютович! — засмеялся Рыбников. — Ничего не получится. Я к газете привык. И она ко мне. Дайте нам год, только год! Мы выпутаемся. Обещаю навести некоторый марафет, в чем-то изменить тон. Для такого поворота, сами понимаете, я должен остаться в «Вестнике» — главным редактором.
— Кто меня засветил? — задумчиво спросил Вануйта.
— Один мой доверенный сотрудник. Кроме него в курсе только я и Фролов.
— Вы знаете, Николай Павлович, у нас… Я хотел сказать, у нас, ненцев, есть поговорка: не буди зимнего медведя! Вы хоть представляете, насколько глубоко засунули голову в берлогу?
— Догадываюсь, — сказал Рыбников. — Однако семи смертям не бывать, а одной не миновать.
— Вы слишком надеетесь… на тылы, — сказал Вануйта.
— Не боитесь, что однажды все ваши движения могут оказаться детскими играми? Вроде пионерской «Зарницы», которой мы баловались на заре туманной юности? Многие деятели… даже президент… думают, что они влияют на жизнь общества, что способны направлять его развитие. Это заблуждение, поверьте. Государство — саморегулирующийся организм. Оно живо, пока жива идея государственности. А подобная идея эволюционирует в мировой системе государственных идей. Поэтому деятельность любой партии, любого движения у нас в России может либо помогать развитию идеи, либо тормозить ее. Но ничто не способно ей помешать!
Рыбников скептически усмехнулся.
— Ладно, — вяло махнул рукой Вануйта. — Вижу, вас не убедишь… Постараюсь что-то сделать, может, еще до Нового года. В обмен на молчание, естественно. Есть одна зацепочка… По закону о малых предприятиях, а редакцию к такому предприятию можно отнести, половину пая иностранным корпорациям разрешается передавать лишь в том случае, если на эту же часть не претендует какая-либо отечественная фирма. Вам следует обратиться в суд о признании неправомочной сделки с англичанами. А перед этим надо подсуетиться с заявкой на пай от любой шарашкиной конторы. Через полгода претендент может заявить о своей несостоятельности и отказаться от претензий. Но англичане, думаю, полгода ждать не будут. Единственная неприятность — несостоявшийся претендент обязан выплатить довольно крупную неустойку. Найдете деньги, Николай Павлович? Свобода того стоит…
— Найдем, — возбудился Рыбников. — Почему же вы о таком простом выходе раньше не сказали?
— А вы спрашивали? — усмехнулся Вануйта. — Я за свои советы дорого беру. Например, вашим молчанием. А вообще… Будьте готовы к вызову… для беседы.
— Всегда готов! — сделал ручкой Рыбников забытый пионерский салют.
— Завидую вам, — поднялся Вануйта. — Легко живете.
Он весело улыбнулся и ушел. А Николай Павлович развязал галстук и, не веря себе, врезал дробную чечетку с прихлопами. При его животе это было почти подвигом.
— Пляшешь, господин сотник? — заглянул уже одетый Фролов. — Хорошо тебе… Эк надирает! А меня еще подполковник ждет.
— Родина не забудет! — сказал Рыбников, отдуваясь. — Когда повезешь нашего благодетеля, предложи шлепнуть меня втихаря или устроить скромную автокатастрофу. Если он загорится этой идеей… Ну, подождем до решения вопроса с газетой!
Николай Павлович погиб спустя неделю в автомобильной катастрофе — его «ситроен» расплющила строительная «татра» с неустановленным номером. Тело Рыбникова извлекали через крышу машины, вспоров ее автогеном. Вероятно, за обшивку залетела искра — пока ждали автокран с платформой, чтобы увезти останки «ситроена», машина у обочины вдруг вспыхнула и за полчаса превратилась в груду черного металла.
Машина еще догорала, а к вдове Рыбникова уже заявились агенты СГБ и арестовали бумаги покойного. На всякий случай они арестовали и вдову, и запыхавшегося Семенова, тоже прибывшего за бумагами. Вдову после короткого допроса отпустили, а Семенова оставили. О дальнейшей его судьбе ничего не известно.
Узнав о гибели шефа, исчез и Гриша Шестов. Эсгебешники сумели проследить его путь только до Архангельска.
Сразу после Рождества в «Вестнике» представили нового главного редактора — молодого, но довольно известного поэта, автора поэм, перелагающих русские былины. Пай англичане так и не выкупили — Рыбников успел рассказать Старику, как можно спасти газету.
«Черепашки выползают по ночам»
Зима стояла мягкая. Чуть ли не каждый вечер в сводках погоды синоптики докладывали с телеэкрана, что вновь, мол, побит абсолютный рекорд температурного максимума, что такой теплой декады декабря не было последние сто восемьдесят лет… За неделю до Нового года теплынь встала невиданная — свыше пятнадцати градусов круглые сутки. На газонах зашевелилась тощая трава, набухли и выметнули клейкие чешуйки тополиные почки. Дожди и снегопады прекратились, москвичи ходили почти по-летнему: рубашка, легкая куртка да всепогодные армейские штаны.
Впервые такая зима случилась в самом начале тысячелетия, вскоре после завершения конфликта на Индостанском полуострове, а проще говоря, после Великой Азиатской войны, как именовали конфликт некоторые историки старой школы, любившие все великое. Во время трехлетнего побоища, задевшего Северо-Запад Африки и даже Индонезию, выгорели нефтепромыслы, продуктопроводы, — хранилища сырой нефти, огромные массивы тропических лесов. В атмосферу поднялись миллионы тонн пепла, укутавшего Землю в несколько слоев. Началось глобальное потепление, и уже на второй, год после того, как в Азии отгремели последние залпы, впервые в зимнюю навигацию остались практически без работы экипажи ледокольных судов Мурманского пароходства. От Кольского полуострова до острова Врангеля караваны судов ходили через Карские ворота и проливом Вилькицкого, раздвигая тяжелую черную воду, непривычно открытую в долгую полярную ночь.
Припайные льды начали вставать здесь лишь к весне, когда появилось солнце. И тогда обнаружилось, что лед на сотни километров не бело-голубой, а серо-коричневый. Едва солнце укрепилось в своем доме, ледяной панцирь вновь стал отступать к полюсу.
Катастрофически обернулось обильное выпадение пепла для льдов Антарктики — почти вся береговая линия от моря Росса до моря Уэдделла очистилась от ледяного покрова, лишь на пиках гор Элсуэрта да на вершинах Земли Мэри Бэрд сохранились языки ледников. Оползни и грязевые потоки напрочь снесли американскую научно-исследовательскую станцию «Сайпл». Но не бывает худа без добра. Неподалеку от залива Гулл аргентинцы со станции «Хелераль-Бельграно-У» обнаружили в открывшемся горном разломе целое кладбище доселе неизвестных науке динозавров, что еще раз подтвердило теорию об очень позднем в геологическом отношении оледенении шестого континента.