Вся история Фролова, советского вампира
Шрифт:
Тогда парторг сказал, чтоб Иевлева «перестала», а на вопрос, что надо «перестать», сказал, что надо перестать «вот это вот». Сказал, что ему известно намного больше, чем она думает, и если она не захочет как патриот и советский человек оказывать содействие партийным органам, это будет иметь серьёзные отрицательные последствия для ее научной карьеры, а также скажется на ситуации получения жилья и может вообще отразиться на ее трудоустройстве. Он сказал, что партийные органы всячески поощряют работу молодых учёных, но если в благодарность за это они сталкиваются с упрямством и нежеланием идти навстречу,
Но тогда и парторг сказал, чтоб она перестала валять дурака и не считала себя умнее всех, что местные жители видели ее ночью с мужчиной, и что он отлично знает, кто этот мужчина. Тогда Иевлева спросила, что это за местные жители.
– Ну, например, участковый.
– Так это он вам сказал? – удивилась Иевлева.
– Да, он, – подтвердил парторг.
– И что же он вам рассказал? – вспыхнула Иевлева.
– Здесь я вопросы задаю! – нажал парторг. – Вы прекрасно понимаете, что этот мужчина представляет опасность для населения совхоза, что предотвращение этой опасности является долгом партийной организации и органов милиции. Вы – образованная женщина и должны понимать, что опасности подвергаются дети, подростки, старики и старухи.
При слове «старухи» Иевлева еле заметно улыбнулась, как если бы хотела сказать, что не следует преувеличивать опасность, которой подвергаются старухи.
– Ну хорошо, – сказала она, – я скажу вам, что мне известно. Человека, о котором вы спрашиваете, я, действительно, встречала. Я не могу подтвердить факт его воскрешения из могилы, потому что я при этом не присутствовала. На вид он такой же нормальный человек, как и мы с вами. Я никогда не видела, как он пьет кровь. И ничего сверхъестественного в его поведении не заметила. Конечно, есть определенные странности – то, что он появляется только по ночам. Но, согласитесь, что и у других жителей деревни, как и города, очень много странностей. И слухи, которые возникают на этой почве очень сильно преувеличены.
Тогда парторг сказал, что он рассчитывает на искренность, свойственную советским людям, что партия – это ум, честь и совесть эпохи и что перед партией нужно быть полностью откровенным, а нельзя быть откровенным только наполовину. И он просит Иевлеву ответить на вопрос, состоят ли они в интимной связи, как давно и как часто. И он просит ее рассказать об этом с максимальным количеством подробностей – когда познакомились, как и когда это было в первый раз, и не заметила ли она, как женщина, каких-то странностей в его поведении и «я извиняюсь, в физическом устройстве».
По мере того, как парторг формулировал эти вопросы, Иевлева заметила, что дыхание его участилось, лоб покрылся испариной, а глаза сделались влажными, и поэтому, когда речь дошла до «физических особенностей», Иевлевой овладело характерное женское отвращение. Она сама удивилась, отвращение не вызвало у нее естественного в подобной ситуации приступа агрессии. Ей было противно, конечно, но и как-то скучно. Без особых эмоций. Та часть ее природы, которая стала теперь природой ночного существа, делала нанесенную ей обиду настолько мелкой, незначительной, что Иевлевой было просто смешно всё
– Вам его член описать? Вам интересно?
Парторг ожидал всего, чего угодно, только не этого. Он опешил. Иевлева же продолжала:
– Какие именно особенности вас интересуют? Уточните ваш вопрос.
Парторг ничего уточнить не мог. Он погибал от смущения – «Что я тут нагородил?» И он ведь отлично понимал, что Иевлева явно «не его поля ягода». «Не для тебя цвету!», – непонятно откуда всплыли в его мозгу слова, и парторг впал в жуткую тоску.
Иевлева между тем продолжала:
– А вы понимаете, что будет, если я ему расскажу про наш разговор? Вот вы меня пугали партийными последствиями. А стоит мне только слово сказать, вы же понимаете, он не будет действовать по партийной линии. Но вы, конечно, можете на него в райком партии пожаловаться – это ваше право.
Она посмотрела парторгу в лицо и поняла, что хватит. Просто, как говорится, лежачего не бьют.
Глава 46. Следствие
Следователи из военной прокуратуры сидели в кабинете товарища Калюжного, начальника райотдела милиции Багаевского района. Атмосфера в кабинете была слегка напряженная, Калюжный явно был не на стороне следствия, а на стороне подследственного, своего подчиненного. От этого объективное расследование страдало. С другой стороны, ситуация была, действительно, из ряда вон выходящая.
– Два выстрела, – говорил следователь, – одна пуля – в воздух, другая прошла навылет через мягкие ткани. Куда они делись? Это же не «Калашников», правда? Пуля далеко не улетит, метров на четыреста по прямой. В реальности намного меньше. Утром была еще одна группа с металлоискателем. Всё вокруг обшарили, и – ничего. Это же свинцовые пули, они не могли раствориться. И где они? Поверить, что подозреваемый сам их нашел в рыхлой земле невозможно. Ну пусть одну бы он случайно нашел. Но две – это абсурд. И потом, он бы оставил там следы, если бы ходил, искал. Много своих следов. Их бы заметили. Это, извините, мистика какая-то.
– А я что могу сделать? – недоумевает Калюжный.
– Мы посоветоваться с вами хотим. Первый случай в моей практике.
– Вампир забрал, – Калюжный смеется явно довольный.
– Нам не до шуток, – отзывается следователь неприятным голосом.
– Так а я откуда знаю? – продолжает издеваться Калюжный, – У них там слухи на хуторе.
– Хорошо, – следователь уже не скрывает раздражения. – Я так и напишу в рапорте. Товарищ Калюжный предлагает считать, что пули унес вампир.
– Так и напишите, – радуется Калюжный, – Вам медаль дадут за такой рапорт.
– Товарищ майор, не смейтесь. А то я напишу так, что вам будет не до смеха.
– А что вы напишете? Я что ли забрал пули? Или я сотрудникам выдаю пули изо льда? Чтобы их найти было нельзя? Вон оружейная, идите смотрите. Найдете патроны с такими пулями – пожалуйста, арестовывайте меня. Но вряд ли вы найдете. Там даже холодильника нет. А раз пули вы не нашли, обвинение Микрюкову вы предъявить не можете.
– А что за слухи? – вдруг заинтересовался второй следователь.
– Херня, конечно, товарищи, – голос Калюжного почему-то сразу потеплел. – Народный фольклор.