Вся ночь впереди
Шрифт:
Вместо того чтобы обнять сестру, Сэмми неожиданно поднял ее на руки и завертел по воздуху.
– Молли, дорогуша, ты скоро станешь тетей!
Печаль, которая неожиданно овладела ее сердцем, так же неожиданно ее и покинула. Подумать только, она станет тетей и у нее появится племянница или племянник! Ребенок брата будет приходить к ней в гости, разговаривать с ней, а она будет угощать его печеньем и мороженым. А еще они будут вместе гулять и ходить во всякие интересные места.
– Отпусти меня! – крикнула она со смехом, обращаясь к брату. – Ты меня уронишь.
Сэмми подчинился
После того как Сэмми и Рейчел ушли, Габриэль чмокнула Остина в щеку и сказала:
– Еще раз с днем рождения тебя, братец.
Остин неожиданно расплылся в улыбке. Хотя он ничего не сказал, Молли знала, что он доволен. Она тут же предложила Габриэль почаще к ним заходить.
Они стояли в дверях и молча наблюдали за тем, как Габриэль шла по подъездной дорожке, садилась в свой синий «Гремлин» и захлопывала за собой дверцу. Остин не покидал своего наблюдательного пункта до тех пор, пока задние огни машины Габриэль не растаяли в темноте ночи. Но как только она уехала, Остин сдал. Теперь он походил на надувную резиновую куклу, из которой выпустили воздух. Он даже не стал спорить, когда Молли подкатила к нему инвалидное кресло и потребовала, чтобы он в него сел.
Только когда Остин устроился в кресле-каталке, Молли принесла подарок, который для него приготовила.
Остин не получал от жены подарков вот уже два года. Поэтому, когда она вручила ему небольшой сверток, он испытал немалое удивление.
– Это от меня, – сказала Молли. Ее не оставляло ощущение, что она зря затеяла всю эту комедию с подарком.
Вместо того чтобы распаковать сверток, Остин стал его со всех сторон рассматривать. Казалось, он никак не мог взять в толк, что это такое.
– Ну что – так и будешь смотреть?
Остин заколебался, но потом, решившись, сорвал бумагу. Когда он увидел, что именно подарила ему Молли, то громко расхохотался, а потом, продолжая улыбаться, поднял на нее глаза.
– Это на случай крайней необходимости, – сказала она.
Это была, конечно, не оливковая ветвь – символ мира, но нечто близкое к этому: карманного размера подставка с зажимом и пачечкой бумажных листов.
Глава 16
Новый план Остина представлял собой, в сущности, слегка доработанный старый план, или план номер один. Он решил побыстрее добиться полного выздоровления, а уж потом собственными силами выдворить Молли из дома.
Проблема, однако, заключалась в том, что он по-настоящему осознал, какой ущерб его организму причинил инсульт, только после того, как перестал разыгрывать из себя инвалида. Неожиданно выяснилось, что он не в состоянии – или почти не в состоянии – делать простейшие вещи. К примеру, налить в чашку кофе. Или выдавить из тюбика зубную пасту. Обычно он давил слишком сильно, и паста, сорвавшись с щетинок зубной щетки, белой гусеницей плюхалась в раковину.
А еще ему было очень трудно одеваться.
Существовало множество специальных
Конечно, он мог остановиться на футболках и спортивных трикотажных брюках, которые не надо было застегивать, но это означало идти по пути наименьшего сопротивления. Вместо этого Остин заставлял себя влезать в неудобную, тесную одежду. Бывали случаи – в те дни, если ему не надо было идти к логопеду, – когда он, старательно облачившись в джинсы, рубашку и куртку и застегнувшись на все пуговицы, все это с себя снимал и повторял всю процедуру с самого начала.
Молли радовалась маленьким успехам Остина, что только усугубляло его раздражение. Он казался себе похожим на дошколенка, которому дают конфетку за то, что он сделал попытку одеться самостоятельно.
Была еще одна вещь, с которой ему никак не удавалось совладать, – обувь. Ему приходилось или носить шлепанцы, или всякий раз просить у Молли, чтобы она зашнуровала ему ботинки, а этого ему делать не хотелось. В самом деле, не обращаться же к ней по всяким пустякам? В конце концов, это унизительно. Так недолго и уважение к себе потерять…
Со временем он научился кое-как справляться со шнурками: если сделать даже жалкое подобие узла ему не удавалось, то он просто-напросто засовывал концы шнурков за края туфель. Конечно, бывало и такое, что шнурки выскальзывали из своего гнезда и тащились за ним по полу. Тогда Остин делал удивленное лицо, притворяясь, что они только что развязались, и только после этого позволял Молли их завязать, говоря, что так оно будет быстрее.
В отличие от Молли, Мелинда всегда замечала, когда шнурки у Остина не были завязаны. Она садилась перед ним на корточки и, пыхтя, принималась возиться с их концами, пытаясь как-нибудь их закрепить, чего ей по малолетству сделать, конечно же, не удавалось.
Тогда Остин приходил в дурное расположение духа, думал, что это он должен завязывать внучке шнурки, а не она – ему, и последними словами клял себя за беспомощность.
Бывало и другое. Видя написанное на круглой мордашке девочки горячее желание ему помочь, Остин испытывал умиление, смягчался и забывал на время про свои горести.
Главное место в разработанном им плане по оздоровлению занимала ходьба. Поскольку ходить по улице, где его могли встретить знакомые, знавшие его сильным и здоровым человеком, Остин не хотел, ему пришлось ограничиться огороженным забором пространством заднего двора. Для начала этого было вполне достаточно. Разовая прогулка по периметру двора площадью в четверть акра – это было все, на что он тогда был способен. Но прошло совсем немного времени, и Остин уже обходил двор дважды, а вскоре стал делать и третий круг.