Всячина
Шрифт:
– Ну, прекрати уже, а...
– Молчи, смерд, - как-то неуверенно вполголоса сказал рыцарь.
– Я, между прочим, не смерд. Я купец, - солидно ответил сосед.
– Ну, тогда, значит - молчи, купец.
– Я и молчу, между прочим. Это ты все ширкаешь, да ширкаешь. На кого собрался, рыцарь?
– Да какой я теперь рыцарь?
– ш-ш-шик, ш-ш-шик, ш-ш-шик.
– Рыцари - они подвиги всякие совершают, драконов убивают, прекрасных принцесс спасают... Ну, или просто девиц, которых драконы страсть как любят, - ш-ш-шик, ш-ш-шик, ш-ш-шик.
– А я сижу тут, какой уж день подряд..., -
– Пиво это вот пью. Фу, гадость какая... Деревенщиной скоро пропахну. Свои узнавать перестанут.
– Ты скрести-то свою железяку перестань, да объясни толком, в чем дело!
– Дело в чем, спрашиваешь? А нет больше у меня никакого дела. Кончились все драконы.
Ш-ш-шик, ш-ш-шик, ш-ш-шик...
– Так зачем же тебе меч тогда? Что ты к нему так привязался-то?
– А без меча я тогда вовсе и не рыцарь. Что я за рыцарь - без меча?
– Ну, знаешь ли... Рыцарь без меча - это практически то же самое, что рыцарь с мечом, - пожал плечами купец.
– Только без меча. ...Если он, конечно, рыцарь. Так я думаю.
Купец обстоятельно закатал рукава, наклонился к столу, напоказ шумно понюхал поставленную перед ним закопченную доску с ароматной коричневой горкой жареного седла молодого барашка под хреном, да со сладкой горчицей, отрезал кусок, подцепил его двузубой вилкой, макнул в острый пахучий соус, положил в рот и замер. Глаза его подернулись слезами, одна слеза даже скатилась по гладко выбритой щеке и затерялась в роскошных усах, достающих кончиками до длинных бакенбардов.
– М-м-м... Хорошо-то как, - сдавленно прошептал купец.
А потом, уже почти нормальным голосом, спросил:
– Так что, выходит, значит, вы, рыцари, сами себе жизнь испортили?
– Как это - сами?
– неуверенно возмутился рыцарь.
– Ну, махали этими своими острыми железяками, головы рубили налево и направо - вот и не стало драконов. Так? Логично?
– Логично, - грустно кивнул рыцарь, макнув кончик длинной, заплетенной в плотную косицу, бороды в кружку с пивом.
– Логично, да не исторично. Нас, рыцарей, всегда было именно столько, сколько нужно. Не больше и не меньше. Одни погибали, другие приходили им на смену. Иногда погибал дракон, но всегда находилась новая тварь. И принцессы ведь не перевелись в нашем мире...
– А что же тогда случилось с драконами?
– Последний умер буквально у меня на руках. Понимаешь? Он просто умер! И я вот этими самыми руками закрывал его глаза! Огромные золотые глаза умнейшего из всех чудовищ в мире ...Я не убивал его. Нет! Он умер сам. И он был последним... Рыцари, выходит, вроде как еще есть, а драконов нет - представляешь себе эту картину? Зачем теперь эти рыцари? С кем им драться? От кого спасать принцесс? Разве только - друг с другом? Пока не перебьем сами всех, и не сойдутся в последнем бою два последних рыцаря?
Ш-ш-шик - шоркнул он опять камнем по лезвию и отложил меч в сторону, разведя руками в извинении.
– Хм..., - поковырял в зубах вилкой купец.
– А чего ж они все умерли-то? Всегда же были драконы - а вдруг их не стало? Что, прямо вот всех не стало? Всех... Хм... Вроде, и звезда новая не загоралась, и морозов очень уж сильных не было... Может, съели что не то? Кстати, барашка
– Съели не то?
– вскричал рыцарь, вскакивая с места.
– Съели не то? Драконы - съели не то? Да ты знаешь, чем кормились драконы?
– Ну, как там... Кого поймают, того и едят, наверное. Дикие звери, одним словом. Иногда коровку унесут, иногда - быка. Все знают.
– А еще? Ну? Вспоминай, купец, вспоминай! Кого отдавали драконам, чтобы не хулиганили, чтобы не разоряли села? Чтобы коров и быков не таскали? А?
– Девок красивых, - причмокнул купец жирными губами.
– Но это ж легенда - разве нет?
– Легенда... Девок... Девственниц ему отдавали. Понимаешь, дев-ствен-ниц. Драконы - они же вовсе не из нашего мира, они мясом не питались. И разор устраивали только с одной целью - чтобы девственниц приводили им...
– Так они их, э-э-э... того-с?
– хихикнул в кулак дородный купец.
– Дурак ты, купчина, хоть и грамотный. Драконы питались самой девственностью. И девушка, которую отдали дракону, росла с ним рядом, а он кормил и оберегал ее. Если принцесса - тут уж мы приезжали, рыцари. Был честный бой. Отбор был, понимаешь? Самые умные, самые сильные - выживали. И жили они себе, и жили... Красивые. Золотоглазые. Летучие. Сильные. Умные. Ух, какие умные! Пока рядом с ними была девственность...
– А-а-а... Дак, у нас же это... Как его там... Сексуальная революция. Вот.
– Вот и не стало больше драконов. Вместе с девственностью. И не станет, значит, скоро нас, рыцарей.
Ш-ш-шик, ш-ш-шик, ш-ш-шик...
Крошки
– А вот когда ты ешь, у тебя крошки куда сыпятся?
– спросил вдруг Сашка.
– Чего?
– разинул рот Борька, и у него сразу посыпались эти самые крошки.
То есть, уже не крошки, а настоящие куски. Вот прямо между ног и на стул. Борька на стуле подскочил, чтобы не попало на брюки. Стал смахивать салфеткой. А другую салфетку развернул и подложил под себя. Костюм у него был хороший. Такой, стального цвета, в рубчик, ну, то есть не серый, а чуть с блеском, с переливом, но не от потасканности, а от класса. Классный был костюм у Борьки. И сам Борька, то есть, давно уже, конечно, Борис Петрович, был весь такой же классный из себя. Не толстый, а упитанный. Не длинный, а высокий. Не старый, а в самом, как говорится, расцвете лет. И должность у него была - ого-го! Все, как положено к его возрасту и внешнему виду.
Сашка был тоже в возрасте. Но он был именно длинный. И у длинного этого торчал вперед аккуратный животик. И еще была лысина, блестящая в лучах вмонтированных в потолок светильников.
– Вот, - вздохнул он.
– А я никогда не успеваю. У меня все - на себя.
И тут же уронил крошку творога с вишневым вареньем прямо на шелковый галстук в светло-серую и ярко-красную косую полоску.
Творог - субстанция особая. Вроде и берешь специально обезжиренный, практически сухой. А к галстуку прилипает намертво, как и жирный. Тут даже можно опыты ставить и удивляться, как совершенно разные творога ведут себя одинаково на гладкой ткани галстуков.