Всячина
Шрифт:
Паша полежал с открытыми глазами, потом выполз на кухню. За столом спиной к двери сидела жена.
– Доброе утро!
– сказал Паша.
Помолчали.
– А в ответ - тишина, - сказал он после паузы уже на полтона ниже.
И опять - никакой реакции.
– И что у нас плохого?
– спросил он уже обычным голосом, присаживаясь рядом.
– А что хорошего?
– взорвалась Маргарита.
– Что у нас с тобой - хорошего? Ты целыми днями на работе. Приходишь ночью, уходишь утром. Даже в выходной не можешь погулять с детьми. Что ты вообще делаешь
Паша молча встал и вышел. Он никогда не спорил с женой, а тем более, когда она начинала кричать. Он просто прошел в комнату, убрал постель, застелил диван покрывалом и сложил его, подняв спинку. Убрал развешанную по стульям одежду в шкаф. Разобрал бумаги на столе. А потом сел, подперев голову рукой, и уставился куда-то за окно, ничего не видя. Вот тебе и выходной...
Рука сама нашла в кармане колокольчик. Вот еще штучка. Волшебная, блин.
Паша поднял его к глазам, еще раз прочитал "2000" сбоку. Потом тряхнул рукой - чистый звон поплыл по комнате. Еще раз. Еще. Буддисты так медитируют, вроде. Дзинькнут - и молчат, о своем думают...
– Ну, ты что не идешь завтракать?
– обняла его сзади жена.
– Я кофе сварила. Как ты любишь, с перцем и солью. И рыбка красная осталась с праздников. Пошли, Паш, не грусти! Это просто у меня настроение такое с утра.
...
После завтрака они вместе готовили обед. Вот такие моменты Паша любил. Когда вместе - какое-то дело. Деля на двоих всю работу. Он, скажем, чистил лук и резал его, а Марго - чистила картошку. Он шинковал морковку, а она уже пробовала бульон. Он резал хлеб, а в коридоре уже толкались дети, о чем-то споря, и Марго уже кричала, чтобы мыли руки и быстро шли за стол. Хорошо, что у них кухня большая - все сразу могут сесть.
А после обеда Маргарита сказала ему:
– Поговори, что ли, с дочкой. Она ведь взрослая совсем.
Дочка была совсем взрослая. Ей было уже семь лет. Вернее, надо говорить - будет восемь. И о чем он может с ней поговорить? Вот малой Сашка, всего четырех лет, был гораздо понятнее. Маленький, но - мужик!
Пока жена о чем-то разговаривала с сыном, моя посуду, Паша зашел в детскую. Дочь сидела за столом, что-то записывая в толстую тетрадь. Обернувшись, сразу сунула ее в стол и как-то... Не ощетинилась, нет. Но - напряглась. Заметно так. Не комфортно ей стало. Неприятно. И вот это было действительно плохо.
Не думая ни о чем, Паша вынул колокольчик и тот зазвенел, заиграл, а Паша заговорил вдруг, как будто давно хотел рассказать, да никак не мог начать:
– Вот такие колокольчики нам давали всем на выпускном вечере. Прикалывали на лацкан пиджака, а девочкам - на платье. И мы ходили и звенели все время. Весь вечер звенели. И даже такие же цифры были выбиты для памяти. Я тогда как раз танцевал с твоей мамой в первый раз в жизни. Она была нарасхват, потому что очень красивая. Прямо как ты. И вот мы танцуем, а колокольчики вокруг...
И он опять потряс маленьким колокольчиком, вызывая малиновый звон. А потом, как что-то толкнуло его:
–
– И ты придешь?
– с подозрением прищурилась дочь.
– Я постараюсь. Ты только громче звони.
Когда Маргарита с сыном добрались до детской, отец с дочкой сидели в обнимку на диване и о чем-то тихо перешептывались.
– А теперь - в кино!
– сказал Паша, увидев всю семью в сборе.
– Ура! В кино! А в какое?
– В любое. Вместе - в кино! Все - марш одеваться!
А Таня смеялась и звенела волшебным колокольчиком, поддерживая звоном каждое слово.
Командировка
– Вы в Москву?
– спросила подскочившая вдруг сбоку девчонка лет двадцати на вид.
– А возьмите меня с собой!
И растянула губы в улыбке, показывая чуть желтоватые крепкие зубы.
Смуглая кожа, чёрные волосы, чёрные глаза - местная, сразу видно. Сергей тоже улыбнулся. Нравилось ему в этой командировке. Все вокруг такие улыбающиеся, такие приятные в общении.
– Ну, возьмите!
– канючила она, притворно сморщившись, как перед плачем.
А сама все приплясывает на месте, переступает с ноги на ногу, то отступит, то снова подойдёт чуть не вплотную.
– Так у меня билет только один, - попробовал отшутиться Сергей.
– Это ничего! Вы просто возьмите меня с собой! Ну, вам жалко, что ли? Я вот никогда не была в Москве!
Смеётся, зараза. Все они тут такие смешливые. И девушки, и парни. Особенно, когда выпьют. Но эта, вроде, трезвая.
– Ну, пошли тогда, - смеясь в ответ, махнул рукой Сергей.
Шутки шутит? Он тоже может шутить.
– Уи-и-и.., - завизжала она в восторге и кинулась перед ним к стойке регистрации.
– Нам в Москву! Нам в Москву! Вот - нам!
Сергей подошёл, внутренне сжимаясь, ожидая если не крика, то смеха над ним - а кто любит, когда над ним смеются - но солидная женщина за стойкой только спросила скучно, приняв его документы:
– Это с вами, что ли?
Стоящий рядом с ней полицейский в сером смотрел равнодушно, мерно пережёвывая мятную жвачку.
– С ним, с ним!
– подпрыгивала девушка.
– А тебя не спрашивают, - отрезала работница аэропорта.
– Так что, господин..., - она поглядела в паспорт, - господин Петров, это вот с вами?
– Ну-у, да, - неуверенно сказал Сергей, не понимая, что за странная игра тут, и какие в ней правила.
Суровая женщина в синей форме со стуком поставила нужную печать на посадочный талон, достала какую-то ленту, повязала на рукав девчонки, махнула рукой - следующий, мол!
И в зоне досмотра его пропустили вместе с этой девчонкой. На неё и не смотрели практически. Так, краем глаза. Все внимание было ему, командировочному. Даже попросили открыть рюкзак и включить ноутбук, чтобы убедиться в работоспособности и что не кусок взрывчатки с собой тащит.