Всячина
Шрифт:
– Ты тогда, как уехал, так я сразу взялся за дело. Ты же прав был на все сто процентов. Кошмар, который уже в голове, просто невозможно победить. Его надо сделать тривиальным, обычным, не страшным. Рациональным надо сделать. Надо сделать так, чтобы реальность и кошмар соединились, понимаешь? Вот я там вытяжку, здесь эксперимент, отсев, испытания, вторая попытка, третья, опять проверка. Так заработался, что вообще всякий страх потерял, представляешь? Вот все это мне теперь совсем не страшно. Потому что это не кошмар уже, а самая обычная реальность. А бояться надо только кошмара -
Как загипнотизировал...
– Что?
– Да ничто. Вот что, - и хлопнул меня со всего размаха по спине.
Кольнуло что-то, потекло холодом под лопатку. Обмякли, подломились сразу ноги, повисли руки, как гирями оттянутые. Уже падая вперед лицом, пытаясь остаться в памяти, не провалиться в зовущую уютную мягкую темноту, успел только услышать:
– Ну, что, ребятки. Заносите очередного. Будет вам теперь новый товарищ.
И шорох, шорох, шорох вокруг.
Бука
– Ух, ты! Красота какая...
– Вот тут, смотри - настоящая тисненая кожа. И вот это вот все - натуральное золото. Золото не тускнеет со временем и не ржавеет. Значит, будет всегда так же блестеть.
– Такие узоры клёвые! Здорово получилось!
– Да ты открой, открой!
– Оп-па! Это же буквы!
– Ага. Тут все страницы с буквами, представляешь? Вот это - страница. Ну, ты понял?
– Не совсем. Страница - она все же другая немного. Во-первых, размер и разрешение. Вот тут сколько дюймов?
– Ну-у... Примерно, десять. Чуть больше даже. Это такой специальный формат. Раньше его называли "а-пять".
– А чего тут - пять? Если сам говоришь, что десять?
– Ну, название такое, понимаешь? Просто фирменное название. Оно с размером не связано. А в дюймах - десять.
– Не девять, не одиннадцать... Неформат какой-то? А разрешение какое? Сколько тут точек на дюйм?
– Разрешение тут исключительно от того, как печатать. Если типографский шрифт с заливкой краской - так очень даже высокое. Ну, и от качества бумаги еще зависит. Это, кстати, бумага. Как в древности. Самая настоящая.
– Бумага? Погоди, но я знаю бумагу. Она совсем не такая! Сейчас даже с подсветкой бывает. А тут батареи на сколько часов хватает?
– Тут вообще нет батареи.
– Ну, и какая же тогда это страница? Батареи нет, размер неформатный, бумага, выходит, недействующая...
– Понимаешь, это не электронная бумага. Это - настоящая. Как в древности.
– Дорогая, небось?
– Не дороже электронной. Даже дешевле.
– Ну, хорошо, хорошо. Бумага. Пусть - бумага. А как же ее читать, раз нет батареи? Вот я
– А вот так!
– Ничего себе! А дальше?
– Вот еще. И еще. Видишь, листаю?
– Черт! Это же как на экране! И без кнопки! Прикольно!
– Тут и рисунки могут быть. И цветные, и простые - черным по белому.
– А размер шрифта как менять?
– До этого я еще не дошел. Сам не знаю.
– Хотя, вроде, и так разборчиво все. И без батареи... Это выходит, вечная штука-то!
– Вот! Ты понял! Именно - вечная! Подзарядки совсем не требует!
– Ну, и как ты назовешь свое чудо человеческого гения?
– Скажешь тоже - гения... Это - бука. Вот есть е-бука, но тут же электроники вообще никакой. Значит, просто - бука.
– Бука... Красиво. Дашь почитать?
Вася
Улица в селе была всего одна. Она же называлась дорогой. Правда, ездить по этой дороге никто не пытался. Разве только почему-то вечно пьяные трактористы на своих обязательных "Т-150" весело гоняли кур и гусей, переваливаясь на больших колесах из лужи в лужу.
Четверо шли по самой обочине, отирая левым боком высокие заборы, когда-то крашеные масляной краской, но уже давно одинаково почерневшие от времени и погоды. Шаг в сторону - и ты по колено в густой грязи ярко-оранжевого цвета: чистая глина. Мужчинам было легче, особенно одному, потому что он был в форме с сапогами и при погонах. А женщины, как пугливые козы, скакали с досочки на досочку, с кирпича на кирпич, специально брошенные на тропинку местными жителями. Изредка они покачивались и начинали размахивать руками, чтобы удержать равновесие и не плюхнуться со всего маху в жирную жидкую грязь.
– Как они здесь ходят только?
– А они тут вовсе не ходят, - объяснил участковый, не оборачиваясь.
– Они тут ездят. На тракторах ездят. На обед или там по делам - привезти чего с работы. А огороды у них у всех на задах, так им, ить, на дорогу-то выходить и не надо вовсе, выходит.
– А к самогонщице этой тогда как?
– И к ней - с задов, от своих огородов. Чтобы, значит, мне на глаза не попадаться, - приосанился он на ходу, выпятив гордо грудь и сверкнув орлиным взглядом из-под седого чуба.
– Что ж, вы все знаете, значит, а не реагируете совсем?
– возмутилась библиотекарша, шедшая впереди.
– А как мне реагировать, если сигнала нет? Засаду прикажете делать? Ловить кого-то? Это будет совсем не по закону... И потом, она же депутат сельсовета, передовик производства. То есть, трогать ее просто так - ни в коем разе. Вот, потому и комиссия ваша. А так-то в мои обязанности входит за порядком следить. Я и слежу.
– Угу... Порядок, блин... Прошу прощения.
– Вы, это, на дорогу ругаетесь?
– спросил участковый инспектор в звании капитана молодого инструктора горкома партии, который должен был разбираться с жалобой на самогонщицу, споившую в трезвое время все село.
– Ну, так это опять же не ко мне. Это вам - в сельсовет. Вот как раз к ним.