Вторая армия
Шрифт:
Послы появились вечером. Возглавляли его двое: совсем юный, но уже рослый лобастый, как бычок, самурай и сухонький старик без мечей и доспехов.
— В знак своего уважения и доверия, — велеречиво начал старикашка. — Господин мой Мицусада Сёнипослал к генералу Ли Чжонму своего сына Нориёри.
— А тебя как зовут, почтенный?
— Имя мое не имеет значения. Я всего лишь уста славного господина моего… И первое, что велено мне узнать у стойкого чосонского генерала Ли: находится ли в его плену Еситоши Сибукава?
— Так и есть, — спокойно кивнул Ли Чжонму.
— В таком случае, мой господин предлагает нам начать переговоры, дабы…
— Нет!
Главнокомандующий
— Никаких переговоров. Покуда не будет выполнено одно мое условие. К твоему господину прибыл мой друг и союзник Хисасе Мацуура. Прибыл с открытым сердцем, полным верности дому Сёни. Он принес ему утраченную провинцию Хидзен — и попал в темницу. Большей подлости я еще не встречал. Покуда Мицусада не освободит моего соратника и отпустит ко мне с извинениями — никаких переговоров я с домом Сёни вести не буду.
Старичок от удивления аж перестал сутулиться, крепыш Нориёри набычился… а Садака Рюдодзю где-то в сторонке сжал рукоять своего кинжала до хруста.
— Но господин… — начал было старый посол.
— Спрячьте свои «но» подальше! Не забывайте, что у меня в плену ваш наместник и родич сёгуна… О нет! Даже не думайте, что я его убью. Я остригу вашему Сибукаве волосы, обряжу в женское платье и заставлю мне прислуживать за столом.
Все — даже полковники Южной армии — обомлели от ужаса при этих словах. А генерал Ли явно не шутил.
— Просто верните мне Хисасе Мацууру. Живого, здорового, с оружием и почетом. Иначе я заключу союз с кем угодно. Я стану даровать земли и замки, буду делиться своим оружием и иными секретами со всеми, кроме Сёни!
— Понятно, господин, — старый посланник взял себя в руки. — Я передам моему господину твою волю. Пока же прими от меня это письменное послание Мицусады.
Старичок подошел к Ли Чжонму и, ооочень медленно передавая свиток, успел шепнуть:
— Мы вернем Хисасе. Но после этого, генерал, не спеши давать свободу Сибукаве.
Гванук был единственным, кто услышал этот шепоток. От коварства посланника он невольно выпучил глаза… А вот Ли Чжонму слушал его совершенно спокойно. Как будто, ждал чего-то подобного.
— Сёни наш, — подмигнул он своему адъютанту, когда послы вышли из шатра.
В этот миг Садака не удержался, бросился на колени перед генералом и вытянулся в поклоне.
— Благодарю тебя, сиятельный! — выговорил он по-чосонски. — Благодарю, что не оставил заботой моего господина!
— Я же говорил тебе, что отплачу, — улыбнулся тот. — За верность я всегда плачу верностью, Садака. И, кстати, у меня к тебе есть маленькая просьба: напиши-ка новое письмо своим «друзьям» Оучи. Расскажи им, что всё пропало, что Сибукава и Сёни разбиты в пух и прах! Что надо спасаться от ужасных пушек мерзких чосонцев!.. А то не хочется, чтобы к нам нагрянула новая армия, пока мы ждем нашего друга Хисасе.
Хисасе — живого и здорового (но очень мрачного) — привезли через шесть дней. За это время побитое войско Сёни отошло от удара, собрало немало беглецов и окрепло… Но к Южной армии успели подойти сразу несколько отрядов даймё провинции Хидзен. Теперь, после победы, все они очень спешили на помощь союзникам.
Что только сильнее подтолкнуло Мицусаду Сёни на вступление в переговоры с Армией Южного двора.
Глава 9
Наполеону очень хотелось закатить глаза, но он заставлял себя вежливо слушать лопоухого низенького ниппонца с шапкой коротких, но торчащих во все стороны волос, которые никакая повязка или
Главный мастер по изготовлению ружей — Тадаши Гэ.
Вернее, по массовому изготовлению. Все-таки созданием самого первого ружья занималась совсем маленькая группа — четыре мастера (Наполеон про себя называл их инженерами), три из которых были чосонцами с Цусимы. С ружьями всё проходило намного сложнее, чем с пушками. Здесь не вышло просто дать кузнецам чертежи: нате, делайте!
Во-первых, Наполеон был артиллеристом, и ручное стрелковое оружие знал гораздо хуже. Во-вторых, а какое именно ружье нужно? Оружейная мысль в его родной Европе развивалась уже почти полтысячелетия, и за это время было накоплено много опыта. Но зачем делать архаические вещи, если можно внедрить в Южную армию самые прогрессивные образцы! А оказалось, что иначе никак…
От вычурных нарезных штуцеров сразу пришлось отказаться. Мудрый «Ли Чжонму» понятия не имел, как в имеющихся реалиях кузнечного дела нарезать ствол изнутри. Он поначалу смутно представлял, как вообще делать этот ствол… Да и затем нужна меткая, но редкая стрельба из штуцера, если лук делает это быстрее, бьет дальше, а стоит дешевле?
Далее пришлось отказаться от простого и понятного ружья. Чем оно отличается от древних мушкетов да аркебуз? Весит меньше, а стреляет точнее. Точность достигается за счет плотного прилегания пули к диаметру ствола. Но вряд ли ниппонские кузнецы смогут достичь сейчас такого же совершенства. Придется исходить из большого зазора между стволом и пулей и заполнять пустоту за счет пыжа. Получается, точность — мимо. А вес ружья зависит от калибра. И Наполеон подумал, что не сможет позволить себе 17–18 миллиметров, принятые в его родном мире. Такие пули убивают врагов в мундирах, а здесь они — в доспехах. Вот и получается, что для увеличения убойной силы пуля нужна потяжелее и побольше. Ну, хотя бы, 22–23 миллиметра.
И тут началась битва за вес! Наполеон очень хорошо понимал, что скорость стрельбы — важнейший фактор. А здесь, кроме выучки, важен вес оружия. Древние мушкеты весили килограммов по девять-десять. И стрелять из них приходилось с помощью сошки. Что долго и неудобно! Инженеры делали для генерала образец за образцом, осторожно облегчая оружие, но сохраняя прочность ствола и убойность пули. Пошли даже на урезание длины (всё равно меткость будет низкой).
А потом Наполеону стало ясно, что и банальный кремневый замок он на ружье не поставит. Потому что неоткуда здесь взять тысячи кремней. Да еще и быстро. Их надо искать, добывать, заготавливать. А кремень — это расходник, его нужно пополнять постоянно. В этом случае быстро сделать ружья на целый полк не получится! А сделать нужно быстро и на полк. Так что только фитили, ибо это ниппонцы делать умеют.
В итоге вместо ружья мечты у Наполеона вышел древний фитильный мушкет. Разве что облегченный, чтобы можно было стрелять без сошки. Ну, и две вещи удалось добавить: удобный спусковой крючок (вместо примитивной жагры) и штык! Вот штыком «старый генерал» гордился! По крайней мере, благодаря штыку можно будет отказаться от архаичного пикинерско-мушкетерного формирования полков…
«Так я думал, пока мои мушкетеры чуть не полегли под копытами, — грустно усмехнулся Наполеон. — В моей родной старушке Европе, исчезновение пикинеров шло постепенно, по обеим сторонам… фронта. А здесь против моей Южной армии — латные войска. И без пикинеров, похоже, никуда».