Вторая армия
Шрифт:
Мита отодвинулся от генерала в легком недоумении. Как же этот пират мог быть красноречив в своем молчании! Каждой частью своего тела он буквально кричал о своем несогласии: правила никому в этом мире не нужны и нужны быть не могут!
— Я понимаю, ты говоришь о законах, генерал. Законы нужны, чтобы подчинять. Но подчиняют не они — мы же оба это знаем. А в совете сидят люди и думают, что им власть дают законы. Они любят их, лелеют. Придумывают новые. Плетут целую сеть из законов и считают, что она их поддерживает и защищает, — левая (здоровая) рука пирата легла на рукоять меча. — Но это не законы их защищают… Ты ведь
Наполеон понимал. А Мита уже разошелся и продолжал свою речь.
— И это не закон виноват. Это они виноваты. В том, что слепо верили в него. Как ты сказал? Незыблемые правила! Вот! Незыблемые. Как только начинаешь думать, что они незыблемые — тут всё и рушится. Понимаешь?
Тут хотелось возразить.
— Разве не незыблемость закона помогает одному человеку защититься от другого человека?
— С чего бы! А кто обеспечивает эту незыблемость, генерал? Разве не какой-то третий человек? — и снова рука красноречиво легла на рукоять. — Ну, хорошо, давай поиграем в твою игру. Вот есть он твой, незыблемый закон. Самый-пресамый незыблемый! И вдруг появился другой закон. Советников ведь тьма, каждый норовит лодку к своему причалу подвести. И эти законы один против другого стоит и жизни не дает. А оба они — незыблемые. Как быть? Или такая ситуация. Были в жизни людей одни обстоятельства. Придумали закон, чтобы решить проблему. А обстоятельства возьми, да и изменись.
Полуторарукий пират хитро прищурился.
— Вот был закон, чтобы Северный двор почитать… а тут ты, генерал, появился. С именем Го-Камеямы. Как же тут быть, если закон незыблемый?
«Ты смотри, каков демагог! — искренне восхитился Наполеон. — Не замечал я раньше за этим корсаром склонности к теоретизированию».
— Значит, считаешь, неправильно устроено в Хакате? — теперь уже он посмотрел на долговязого командира с прищуром.
— Неправильно, — твердо кивнул Мита. — Слишком много людей. Слишком много болтают и мало делают. Мало воли. Особенно, перед лицом опасности. А закон… Закон должен служить воле правящих. И никакой незыблемости. Чтобы всё в городе или стране хорошо и слаженно работало. Чтобы ни лишние люди, ни лишние законы этой работе не мешали.
«Складно говорит, — невольно восхитился Наполеон. — Эффективное управление. Республиканское народовластие — оно только в теории хорошо выглядит. А на деле — всё вкривь и вкось. Я сам успел насмотреться…».
А пират, будто, услышал эти мысли.
— Ты ведь тоже так считаешь, — то ли спросил, то ли заявил он.
Наполеон ничего не ответил. Ждал. Уже слишком много было сказано. Мита Хаата подошел к грани, за которой оставалось сделать только прямое предложение. Или прямую просьбу о поддержке.
— Дурацкие советники! — вдруг легко рассмеялся командир ополчения. — Влезли же в голову! Меня заболтали, а я тебя заболтал. Я ведь зачем тебя позвал: будут ли для Хакаты еще ружья? Я слышал, ты уже их самураям и князьям раздаешь?
«Не шагнул за грань. Вплотную подошел — и тут же в тень. Он еще и осторожный».
Наполеон понял, что решающий разговор состоится когда-нибудь потом. Хитрый пират Мита: и себя не подставил, и сиятельному «Ли Чжонму» дал время всё обдумать.
«Ну, что ж, полковник, давай сменим тему» —
— Не раздаю, а продаю. Самураи нового полка ружья покупают, и весьма за дорого. Ты знаешь, что некоторые из них купили оружие за цену в сорок раз выше, чем платит твой нелюбимый совет для твоих воинов?
Мита присвистнул.
— Так что цени это, полковник!
— Сиятельный, ты разговор-то в сторону не уводи, — ощерился пират, что у него, видимо, означало улыбку. — Я ведь тебя о другом спросил. Ополчению ружья нужны.
— Странный ты, Мита, человек. Сколько раз ругал наши ружья. Я сам слышал. И дымят, и заряжаются медленно. А теперь просишь.
— Я и сейчас так считаю, — командир хакатцев нисколько не смутился. — Ружья эти — ничто в сравнении с луком. Только вот настоящих лучников в моей банде и сотня с трудом наберется. С таким количеством войн, что ты устраиваешь, сиятельный, новых учить совсем некогда. А ружье даже в кривых руках способно врага убивать — я уже убедился. Даже в доспехе. Так что нужны ружья.
— А сколько у тебя уже есть?
— 183. Я к каждому по два бойца приставил: первый день один овладевает премудростью, второй день — другой.
— Хорошооо… — протянул Наполеон, пытаясь пристроить ситуацию к своим планам. — Сделаем так: завтра с Ноконошимы тебе пришлют сразу 17 ружей. Так сказать, для ровного счета. Конечно, если совет всё оплатит. Но старым низким расценкам.
— Оплатит, — чрезмерно уверенным тоном сразу ответил пират.
— А потом я предлагаю тебе дать мне две сотни стрелков с ружьями… на месяцок.
— Зачем это?
— Рыбку половить, — улыбнулся Наполеон. — Найдем дело. Заодно посмотрю, как вы мушкетеров обучаете. А через месяц я тебе верну твоих людей и сразу выдам сто ружей дополнительно.
Его инженеры неустанно продолжали работу над усовершенствованием огнестрельного оружия. Они все-таки придумали, как сделать винтовой механизм — и разработали кремневый замок. Запасы кремня собирались всю весну. Имея их, Тадаши в своей мастерской уже начал выпуск новых ружей. Их потихоньку выдавали Дуболомам, а вот старые фитильные мушкеты начали продавать Щеголям и ополчению Хакаты.
Конечно, кремневки тоже не идеальны. Кремень дает осечку, ломается… Но всё равно, это намного удобнее фитиля. Оружие становится менее зависимым от погоды, стрелкам больше нет необходимости держать рядом открытый огонь. Кремневый замок сам создает пламя. Ружья стали более пригодны для тайных атак: дым и запах тлеющих фитилей их больше не выдает… До первого выстрела, разумеется. Наконец, кремневки экономичнее. Конечно, камни периодически необходимо заменять, но всё равно это меньший расходник, чем постоянно сгорающий фитиль. Тренировки показали, что даже скорострельность из кремневок пусть ненамного, но выше.
Другой важный плюс: с кремневым замком уже можно делать и пистолеты для кавалерии. У Наполеона было первых шесть штук. Беда в том, что все они делались штучно, а значит, очень медленно. В мастерской Тадаши под их изготовление необходимо собирать новую производственную линию, что весьма нескорый процесс. Так что, вряд ли, в ближайшие полгода или даже год удастся сделать полк Ариты огнестрельным. Для убойной каракольной стрельбы каждому всаднику нужно минимум два пистолета. А лучше четыре или шесть. А это — до пяти тысяч изделий. Страшно представить даже!