Вторая любовь
Шрифт:
Неоклассические кресла, небрежно брошенные кашемировые шали, засушенные цветы в рамках, странный марокканский стол с инкрустациями из кости — эти вещи собирались здесь ради того, чтобы создать иллюзию случайности, впрочем хорошо продуманной, придать офису этот часто используемый дизайнерами, но редко удающийся вид английского загородного дома. И все с такой легкостью и уверенностью, что не хватало только своры собак, дремлющих у огня.
И действительно, единственной уступкой последнему десятилетию двадцатого века стали портативный компьютер и многоканальный телефон на изящном столике времен
Именно к нему и направилась Дороти-Энн, обойдя комнату.
— Итак, — пробормотала она, вцепившись пальцами в спинку кресла и глядя в пространство. — Я полагаю, что этому причиной вспышка инфекции.
— Точно так же как и вспышка болезни легионера тогда в декабре, разница только в бактерии и месте действия. — Сидящая в русском кресле Венеция поставила чашку и блюдце и кивнула. — Федеральный центр по контролю за болезнями и их предупреждением называет это, я цитирую, «симптомами отравления сальмонеллой». Четыре частных независимых лаборатории, в которые мы обратились за консультацией, утверждают то же самое, только они опускают слово «симптомы». — Ее голос смягчился. — Детка, это настоящая катастрофа, допускаю. Двести сорок девять случаев, все проживающие в отеле «Хейл» и в «Бич Ризорт» в Хуатуско, Мексика.
— Проклятье! — Дороти-Энн резко оттолкнула кресло в сторону и шлепнула рукой по столу. — Как может какая-то… — Она замолчала и подняла глаза. Дверь офиса распахнулась.
Вошла Сесилия Роузен с серебряным подносом. Только что сваренный кофе-капуччино, грейпфрутовый сок и блюдо с тоненькими ломтиками нежирного датского кекса. Привычным движением бедра она захлопнула за собой дверь.
— Надеюсь, что не помешала вашему веселью, — сухо произнесла она.
Тонкой как струна, невозмутимой и суховато-шикарной без всяких усилий Сесилии Роузен перевалило за пятьдесят, и треть своей взрослой жизни она провела в качестве личного секретаря Дороти-Энн.
«Секретарь старой школы», — с гордостью фыркнула бы она с высоко поднятой головой, стоило ей столкнуться с менее исполнительными легионами «административных помощников» или теми, кто в разговоре с ней назвали бы себя «коллегами».
— Лучше попробуйте это, — посоветовала Сесилия своему боссу, ставя поднос на стол. — Вам необходимо подзаправиться. — Она многозначительно взглянула на Дороти-Энн. — Но я бы не стала засиживаться за завтраком слишком долго. Конференц-зал битком набит, и позвольте мне заметить, эти ядовитые перья на грани.
— Желаю и вам доброго утра, — кисло отозвалась Дороти-Энн.
— И чего в нем доброго? — парировала Сесилия. — Этот кабинет — просто тихий оазис во всем этом комплексе зданий.
— Неужели?
— Побудьте-ка там, — секретарь дернула подбородком в сторону двери. — По тому, как все себя ведут, вы бы решили, что началась третья мировая война. Телефоны просто с цепи сорвались. Если это не из Центра федерального округа Колумбия, значит, репортеры. Если не они, то адвокаты или родственники пострадавших, или турагенты и туроператоры,
— Точно как тогда в декабре, — негромко напомнила Венеция.
— А что, конечно! — Глаза Сесилии заметно расширились. — Если подумать, то это и есть почти точная копия событий в Сингапуре!
Дороти-Энн уставилась на нее.
— Может быть, все слишком идентично? — громко произнесла она, задумчиво постукивая пальцем по губам. — А что, если…
— Милая, мы уже это проходили, — мягко напомнила ей Венеция. — Все эти двести сорок девять постояльцев не изображают болезнь. Поверь мне. У них действительно сальмонеллез.
— Я этого и не отрицаю. И ради всего святого, прекрати так на меня смотреть.
Дороти-Энн замолчала, принимая чашку с кофе из рук Сесилии. Она сделала быстрый глоток, и капуччино обжег ей язык. Она так заработалась, что забыла, каким горячим подает его Сесилия. Глава корпорации аккуратно поставила чашку на стол.
Венеция покосилась на подругу.
— Я не говорю, что у тебя навязчивая идея. Но несчастные случаи имеют место, детка. Они происходят постоянно.
Ощущая себя так, словно из нее выпустили воздух, Дороти-Энн утомленно опустилась в кресло и потерла лицо.
— Извини. Я не хотела выходить из себя.
— Знаю, малышка.
— Это просто потому, что я отчаянно цепляюсь за соломинку.
— Ты не одинока, дорогая. Мы все ведем себя так же. Теперь допивай свой кофе, съешь кусочек кекса…
Словно понявшая намек Сесилия, только что повесившая в шкаф пальто Дороти-Энн, подвинула ей под нос тарелку с выпечкой.
Дороти-Энн отмахнулась.
— Нет, спасибо. У меня нет аппетита.
— Тебе на самом деле стоит кинуть что-нибудь в желудок, — решила уговорить ее Венеция. — В особенности перед пресс-конференцией.
Дороти-Энн хмуро улыбнулась.
— В таком случае, как насчет болиголова?
— Очччень смешно. — Переключившись на рабочий настрой, Венеция постучала блестящими ногтями цвета красного вина по каким-то бумагам, лежащим на столе. — Ладно, это твое подготовленное заявление для прессы. Юридический отдел все просмотрел очень внимательно. Пока ты будешь придерживаться текста, не принимая на себя вину, но и не отказываясь от ответственности…
— Вот как. — Дороти-Энн подняла руку ладонью вперед. — Оставь это там, где лежит.
— Разумеется. — Венеция пожала плечами, словно сказанное не имело никакого значения, но озабоченно посмотрела на подругу. — Ты начальник.
— Верно. Тогда почему бы тебе коротенько не рассказать мне, как себя чувствуют пострадавшие?
Венеция поморщилась при этом слове.
— Прошу тебя. Не называй их пострадавшими во время пресс-конференции, — посоветовала она.
— Да? — Дороти-Энн подняла брови. — И позволь спросить, почему?
— Потому что это можно интерпретировать как то, что ты допускаешь возможность халатности. А это переводит нас в разряд виновных.