Вторая мировая: иной взгляд. Историческая публицистика журнала «Посев»
Шрифт:
Терминология после II мировой войны умышленно спутана, даже для названия гитлеровской национал-социалистической партии придумали уродливое словообразование: «национал-социалистская». В СССР нельзя было даже на речевом уровне допустить, что у Гитлера был социализм. А вот тогда, в 1939-м, терминология была совсем иной: на чём свет стоит, кляли фашизм и приветствовали немецких социалистических товарищей. «Майн Кампф» менее чем за два года выдержала в СССР два издания.
Борцы с «англо-американской плутократией» и враги «мирового капитализма» прекрасно нашли общий язык, общей была у них и цель: завоевание мира. На политическом уровне Сталин свои планы тщательно скрывал. А на идеологическом – не мог: надо же было воспитывать народ для грядущих битв. И воспитание удавалось. «Задохнувшись Интернационалом/Упасть лицом на
Не хотите читать Ленина, неинтересно? Тогда обратитесь к литературе 1920-х: писателям в эти годы ещё разрешали воспевать революцию не как прикажут, а от души. Пропуском в печать служила не столько ложь, сколько классовая правильность нравственных оценок: советские герои 1920-х швыряют офицеров в топки и гордятся этим. (При Сталине литература нормализовалась, она была рассчитана уже на среднеобывательское восприятие, а не на фанатиков – и теперь офицеры стали бросать в топки простых советских людей.) Многое можно узнать из романов той поры, в том числе на интересующую нас в этой статье тему: в талантливой книге Федина «Города и годы» самым правильным коммунистом оказывается вчерашний отпетый нацист.
Современников такие вещи, по-видимому, не удивляли: менталитет был общий, а нюансы грядущего социализма в лихорадке завтрашней победы различать не было нужды.
Завтрашняя мировая победа – вот это и было смыслом развязанной в 1939-м войны. Революционный социализм уже победил в двух великих странах. И почувствовал себя безнаказанным – отсюда и кажущиеся сегодня странными откровенности тех лет. И пошёл хрупать мир.
К братскому дележу добычи крокодилы обычно не склонны. Но дело не в отсутствии у рептилий нежных чувств друг к другу – всё дело в том, что они кидаются на людей.
Когда об этом забывают, история искажается. Так искажалась ещё недавно история первых послекатастрофных десятилетий: она исчезала, подмененная борьбой внутри-большевицких «уклонов». «Левых» и «правых», «либералов» и «догматиков»…
Это было убедительно. Это было эффектно. Но за кадром оставалось самое главное: за кадром оставалась террористическая война, развязанная троцкими-лениными-бухариными вместе.
Но и сегодня, разобравшись уже немного в той истории, мы продолжаем по советской «методике» рассуждать о войне. О событиях, по времени не так уж от нас и удалённых.
Когда вождь планировал закусить фюрером? Почему фюрер укусил первым? Оставим эти вопросы крокодиловедам: для самосознания нашей страны важны не они. Важно другое. Хотели вместе пообедать Европой, да пирушки не вышло: великий Сталин патологически бездарно подставился соратнику и другу. А потом выпутался с обычной своей мудростью, уложив в землю ещё три или четыре десятка миллионов людей.
Вот и причина советской полувековой лжи. Можно, конечно, признать «своими» и такое государство, и такую власть. Можно сказать: «Это и есть позитив нашей истории».
Как хочется нынешней власти от всех, от всех вести своё преемство. И от такого государства, от такого строя. И от сумевшего выстоять, выжить под этим строем народа.
Как хочется ей гармонии…
Только ведь – не получится.
Перед войной 1941–1945 годов
Ю. Фельштинский
«Посев», 1985, № 5
В связи с 40-летием победы над Германией в СССР будут опубликованы сотни книг, посвящённых войне 1941–1945 годов – мемуары, монографии,
В этой статье на основании составленного мною двухтомника документов («СССР – Германия, 1939–1941», издательство «Телекс», США, 1983) я постараюсь дать краткий очерк событий, приведших нашу страну к 22 июня 1941 года и к гибели миллионов, а Сталина и советское правительство – к господству в послевоенном мире.
II мировая война, частью которой была война между СССР и гитлеровской Германией, началась не 1 сентября 1941 года, в день германского нападения на Польшу, а раньше, по крайней мере в 1938 году, во время так называемого Мюнхенского сговора и раздела Чехословакии. По сей день советская историческая наука использует это событие для того, чтобы подчеркнуть вину Запада, отказавшегося прийти на помощь Чехословакии. Но, обвиняя один лишь Запад, историк рискует впасть в ошибочную односторонность. Да, в отличие от Франции, советское правительство предложило
Чехословакии «братскую помощь». Но что стояло за этим предложением?
Общей границы с Чехословакией СССР до войны не имел. Помощь предлагалась на условии прохода советских войск через Польшу. Но и польское правительство, и чехословацкое понимали, что, придя в их страны, советские войска не уйдут обратно. Тогдашний президент Чехословакии Бенеш говорил об этом вполне открыто. И именно по этой причине он отказался от советского предложения.
Потеряв для себя Чехословакию, советское правительство продолжало предпринимать дипломатические усилия для обеспечения за собой захвата Польши. Во время переговоров летом 1939 года о заключении пакта о взаимопомощи между Францией, Англией и СССР, советское правительство снова потребовало для себя права ввода советских войск в Польшу в случае возникновения кризиса во франко-германских отношениях. Но это предложение было отвергнуто польским правительством: «С немцами мы потеряем нашу свободу; с русскими мы потеряем нашу душу», – ответил главнокомандующий польской армией на предложение разрешить ввод советских войск.
Сталин понял, что Англия и Франция не могут заставить Польшу капитулировать перед Советским Союзом, как заставили они Чехословакию капитулировать перед Германией. Значит, в деле захвата Польши советскому правительству нужен был другой союзник. Этим союзником стала Германия.
Ещё в марте 1939 года в отчётном докладе на XVIII съезде партии Сталин сделал первый шаг к советско-германскому сближению. Он указал, что рассматривает «антикоминтер-новский пакт» между Германией, Италией и Японией, как направленный против Англии, Франции и США, а не против СССР. Он сказал также, что «шум» о существующих якобы у Германии агрессивных планах в отношении Украины «поднят англо-французской и североамериканской прессой» с целью «поднять ярость Советского Союза против Германии, отравить атмосферу и спровоцировать конфликт с Германией без видимых на то оснований».
Эта речь стала предложением Гитлеру начать советско-германские переговоры о нормализации отношений. В апреле советский полпред в Берлине Мерекалов в разговоре со статс-секретарём Германии Вейцзекером поднял вопрос о германо-польских делах, а затем заявил, что с точки зрения советского правительства «нет причин, могущих помешать нормальным взаимоотношениям» СССР и Германии, и что «идеологические расхождения… не должны стать камнем преткновения в отношении Германии».
Вскоре после этого, 3 мая, Литвинов, сторонник, как считалось на Западе, сближения с Англией и Францией, был снят с поста наркома иностранных дел и заменён Молотовым. А 5 мая советник посольства СССР в Германии Астахов в беседе с сотрудником германского МИД Шнурре попытался узнать, приведёт ли это (Литвинов был евреем) к изменению германской позиции в отношении Советского Союза.