Вторая невеста
Шрифт:
На глаза ему попалась плотная, чтобы не сказать толстая, фигура всеобщего знакомца, «желтоватого» журналиста Леши Добродеева, сидевшего за барной стойкой. Как ни странно, в одиночестве. Федор поспешно встал, извинился — пробормотал, что увидел старинного приятеля. Стелла протянула руку и сказала, глядя ему в глаза:
— Не пропадайте… Федор, кажется? У меня плохая память на имена. Вы знаете, где меня найти.
К своему изумлению, Федор почувствовал, что у него загорелись уши.
Завидев его, Леша Добродеев обрадовался
— Федорыч! Давай сюда! А то я тут один, как дырка на картине! Ни одной собаки знакомой!
Комплимент, однако. На Лешу не обижались, на него не принято было обижаться, наоборот, его дурацкие замечания и шуточки тут же тиражировались и цитировались записными городскими острословами. Несмотря на придурковатый вид, журналист был далеко не дурак, нос держал по ветру и знал все городские сплетни. Это был именно тот человек, который нужен Федору и которому он собирался задать пару вопросов.
Они обменялись рукопожатием. Леша оказался изрядно на взводе, размахивал руками и орал по своему обыкновению. Он кивнул бармену, и тот потянулся за бутылкой «Джонни Уокера».
— За встречу! — Добродеев сделал широкий жест рукой, и Федор придержал его за локоть — ему показалось, что Леша сейчас свалится.
Они выпили и закусили орешками. Леша бросил в рот целую горсть.
— На Штеллу шлетелись! — шепеляво произнес он, дожевывая орешки. — Какой голосина, а? Сила, тембр, красота нео-пи-су-емая! Можешь мне верить, Леша в этом понимает, он консерваторию закончил, сам поет, знающие люди говорят, вполне профессионально. Четыре октавы! Даже четыре с половиной!
Журналист любил говорить о себе в третьем лице, и собеседник иногда терялся, пытаясь сообразить под словесным напором, о ком идет речь.
— Один на миллион, да что там на миллион! На десять миллионов! Вообще один на планете! Космический! Энергетика зашкаливает!
Леше хотелось болтать, он соскучился без общества. Федор молча внимал.
— Все театры мира рыдают! — журналиста несло. — И ни в какую! Нет, я всегда говорил, они не от мира сего, эти великие! С прибамбасами! Я сейчас пишу статью! Хочу накропать ее биографию, это будет бомба! Оставлю тебе экземплярчик! Уламываю, она пока ни в какую, но ты меня, Федорыч, знаешь! Я, если что задумал…
Федор внимал Лешиной болтовне, поглядывая в сторону столика, за которым сидели Майя и Стелла. Он испытывал неясное разочарование: кто они? Подруги? Любовницы?
— Кто она такая? Ты давно ее знаешь? — перебил он журналиста. Он видел, как Майя схватила диву за руку и как та выдернула ладонь. Лицо ее больше не походило на маску — оно исказилось, на нем была написана такая ненависть, что Федор опешил. Дива подскочила, отшвырнув стул, и почти побежала к выходу. Майя тоже встала и смотрела ей вслед.
— Кто? — спросил прерванный на середине фразы Леша, вытаращив глаза. — Кого я знаю?
— Извини, Леша,
— Я хочу домой, — сказала Корфу, завидев Федора. — Уведите меня, пожалуйста.
Они вышли из шумного клуба в ночь — всепрощающую, прохладную, безмятежную. Прохожих на улицах было мало, машин тоже. Майя зябко поежилась, и Федор набросил ей на плечи свой пиджак. Она поблагодарила его кивком.
Несколько желтых такси в ожидании клиентов кучковались у «Белой совы».
Федор усадил Майю, собирался сесть сам, но она сказала умоляюще:
— Нет! Нет, Федор, я страшно устала. Приходите завтра обедать, я приглашаю вас… Идрия придумает что-нибудь, она прекрасно готовит. Придете?
Часы на площади хрипло отбивали время. Городское эхо, оживающее по ночам, повторяло и уносило удары куда-то вверх.
Федор задрал голову и посмотрел на небо. Подсвеченное городскими огнями, оно казалось белесым, но Алексееву тем не менее удалось рассмотреть там несколько неярких звезд.
Сунув руки в брюки, он неторопливо побрел домой. Ему было о чем подумать. Как мы уже знаем, ему прекрасно думалось на ходу.
Около дома ожил мобильный телефон. Удивленный, он понял, что вызывает его капитан Астахов.
— Не спишь? Ты… один? — спросил Коля, проявляя несвойственную ему деликатность.
— Нас много, — ответил Федор. — Еще вопросы будут? — Ему было не до капитана.
— Тут такое дело… — Коля замялся. — Зинченко умер.
— Убит? — вырвалось у Федора.
— Неясно пока. Я с ребятами у него.
— Мне приехать?
— Ну… если хочешь. Адрес помнишь?
Глава 12. Смерть жениха
…В квартире Зинченко царил страшный беспорядок. Вывороченные ящики письменного стола, разлетевшиеся бумажки, квитанции, брошенные на пол одежда и обувь; подушка с дивана, оборванная занавеска… Здесь, казалось, пронесся ураган. Двое понятых жались в прихожей на табуретках.
Хозяин сидел за столом на кухне, положив голову на сложенные руки. Перед ним стоял стакан, один, и почти пустая бутылка водки. Еще с десяток бутылок валялось по углам.
— Когда? — спросил Федор у Коли, сопровождавшего его.
— Лисица говорит, около трех дней. Точнее… сам понимаешь.
— Федя Алексеев! — воскликнул радостно маленький седенький судмедэксперт Лисица, известный своим неунывающим характером, на котором никак не сказалась «убийственная» профессия. — А я смотрю, ты или не ты! Соскучился?
— Соскучился, — признался Федор.
— А ты возвращайся! Работа найдется!
— Я подумаю, — пообещал Федор. — Как по-вашему, он… сам?
— Вскрытие покажет! — живо ответил Лисица. — Стакан один, во всяком случае. Ты в спальне уже был?