Вторая попытка
Шрифт:
— За турбинами и нефтяным питанием будущее, Федор Карлович, и постройка таких кораблей для нас крайне необходима. По крайней мере, в боевых условиях, на войне, отработаем механизмы, получим должный опыт. А сейчас важно не упустить времени — пока генерал Куропаткин в Японии, а там время на возвращение и переговоры дипломатов, еще раз переговоры, месяцев пять-шесть и пройдет. Мы должны успеть за это время перебросить все броненосцы, которые смогут отправиться в плавание…
Минные крейсера типа «Доброволец», строились для войны с японцами, и там бы, несомненно, проявили себя, но на оную опоздали. А в мировой войне,
Глава 14
— Государь, я исходил из того, чтобы с наибольшей экономией казенных денег, сделать эскадренные качества наших кораблей линии намного лучше, а их способность выстоять в бою против японских броненосных кораблей станет заметно выше. Но первое дело — убрать перегрузку всеми допустимыми мерами, она замедляет ход, снижает остойчивость, ухудшает маневренность. А это очень плохо, государь, и чревато в сражении нехорошими последствиями, вплоть до гибели корабля.
Рожественский говорил четко, выделяя слова, словно стоял на мостике броненосца и докладывал флагману, в роли которого сейчас выступал «самодержец Всероссийский», каким Николай Александрович не являлся — слишком был «стиснут» со всех сторон различными придворными группировками, во главе которых были представители правящей династии. А это означало много, ведь со времен гвардейских мятежей царям было давно известно, что их власть ограничена «удавкой на шее». И последний такой случай, произошедший три четверти века тому назад, ясно показывал, что будет, если…
— Я внимательно прочитал вашу докладную записку, Зиновий Петрович, и одобряю предложенные вами меры. Хотя, не скрою, меня пытались отговаривать, говоря, что вы паникуете напрасно, и таких пожаров, подобных тем, что бушевали на испанских и китайских кораблях, у нас не произойдет. Но я специально посмотрел, что корабли эти были построены по английским, итальянским и германским образцам, а принц Генрих отписал, что на кайзерлихмарине дерева вообще нет как такового на кораблях.
Молодой император (всего то 34 года, в сыновья годится 55-ти летнему адмиралу) отложил в сторону одну из бумаг, а таких на столе было во множестве, и внимательно посмотрев на Рожественского, добавил:
— Меня многие убеждают, что войны с японцами не будет, и потому не следует ассигновать дополнительные средства. Даже если война с Японией и начнется, мы, используя громадное превосходство в людях и кораблях, легко добьемся победы и подпишем мир в Токио. Потому мне интересно узнать ту точку зрения, которой придерживаетесь вы, Зиновий Петрович. Говорите честно — я могу вам доверять, вы уже показали свое рвение и умение, честно служите нам, не жалея сил.
— Я моряк, ваше величество, и не раз смотрел смерти в лицо. Но говорить вам буду, что на душе сейчас лежит, и отчего я стараюсь сделать больше, чем в моих силах, — Рожественский старался смотреть честно и смело, прекрасно понимая, что убедить императора можно только так — дать ему возможность выбирать между хреновыми вариантами, среди которых затесался лишь один хороший. Доказывать и убеждать не стоит, человек всегда легче поддается чужому влиянию, если перед ним ставят выбор — у него просто возникает ощущение, что
— Если война начнется в течение ближайших трех-четырех месяцев, мы потерпим горчайшее поражение, так как не сможем уже без больших проблем перебросить морем броненосцы. Если через полгода, у нас будет шанс переломить ситуацию в свою пользу, сосредоточив хотя бы равные по силе эскадры. Самый оптимальный срок год — тогда есть приличные шансы победить неприятеля, ибо мы успеем создать на морском театре значительное превосходство в силах. И вырвем победу, хотя совсем не так, как говорили вашему величеству. Вернее, совсем не так!
— Благодарю за откровенность, адмирал, — голос царя был ровный, а взгляд внимательный. — Но теперь вы объясните подробно, почему вы придерживаетесь именно такой точки зрения? Неужели мы не можем побеждать японцев равным числом вымпелов?
— Не можем, государь, упустили время, теперь его нужно лихорадочно наверстывать, так как совершили немало ошибок, трудно исправимых. Все очень просто, ваше императорское величество. У японцев сейчас двенадцать кораблей линии, у нас только девять, и еще два броненосца идут на Дальний Восток. Но один из них не стоит принимать всерьез — на нем устаревшая артиллерия. Фактически двенадцать против десяти, но вся штука в том, что у японцев Объединенный флот недаром так называется, он стянут в кулак, а у нас семь кораблей в Желтом море, и три во Владивостоке.
— Я на это тоже обратил внимание, и попенял генерал-адмиралу и управляющему Морским ведомством, что они зря увели в прошлом году отряд адмирала Чухнина. Нельзя было так ослаблять Порт-Артурскую эскадру, теперь я это понимаю, но тогда все вокруг говорили, что таким образом мы продемонстрируем Китаю и Японию свое миролюбие.
Рожественский несказанно удивился такой логике «политического младенца» — сидеть перед голодным тигром, да еще отложить при этом в сторону обнаженный меч, как бы демонстрируя свое миролюбие. Так дают стопроцентную гарантию для совершения ритуального жертвоприношения. Ведь если противник видит, что ты ослабел, то он обязательно нападет при первом удобном для него моменте.
— «Сисоя Великого», «Мономаха» и «Донского» нужно было оставить, обязательно оставить, ведь корабли прошли ремонт и вооружены скорострельной артиллерией. Остальных увести только в одном случае — на Балтике перевооружить на новые орудия, чего до настоящего момента так и не сделано, ибо новых стволов нет, и заказы на них не сделаны. Только сейчас ситуация изменилась, но ждать новых пушек нельзя — броненосцы должны уйти как можно скорее — нам нужен количественный перевес над японским флотом, примерно полуторный, и мы сможем этого добиться за полгода.
— Да, мне докладывал Григорий Павлович, что все корабли его отряда пришли на Балтику в лучшем состоянии, чем когда уходили. Он выразил недоумение странным решением адмирала Авелана, но Сергей Юльевич посчитал, что свои демарши мы должны подкреплять действиями. На этом также настаивали министр иностранных дел и генерал Куропаткин.
Кто бы сомневался в такой поразительной недальновидности — Рожественский даже не удивился. Нагло, с угрозой применения силы, отобрать у японцев завоеванный ими у китайцев Порт-Артур, потом дать деньги побежденным, чтобы они выплатили победителям, и быть уверенным, что эта подачка успокоит самураев. Затем занять войсками Маньчжурию, ясно выказать намерения об овладении еще и Кореей, и наивно думать, что демарш с уводом части эскадры успокоит японцев.