Вторая родина
Шрифт:
Надежда на то, что ветер изменит направление, не оправдалась. Бриз продолжал дуть с северо-востока, с каждой минутой крепчая. Громадные валы опрокидывались на берег, почти подбираясь к Скальному дому. Ночь предстояла бурная, так что с мыслью о плавании по морю пришлось окончательно расстаться.
Заготовленную провизию перенесли с шаланды на телегу. Хорошенько накормили буйволов и онагра — им предстояло много потрудиться. Все подготовлено к отправлению на рассвете.
Все бесконечно жалели госпожу Церматт. Несчастная мать все время повторяла как безумная:
— О, мой бедный
Около восьми вечера вдруг заволновались собаки Турок и Каштанка. Уолстон первый заметил их необычное возбуждение и, видя, как они побежали мимо галереи к ограде, поспешил за ними. Каштанку просто невозможно было удержать на месте. Через минуту вдали послышался лай собаки.
— Это Буланка, — узнал собаку брата Эрнст.
Да, это и в самом деле была Буланка. Турок и Каштанка почуяли ее издалека и встречали громким лаем.
Все устремились к ограде.
В это время с другой стороны к ней подходил Жак, он бросился в объятия матери.
— Мне удалось спастись, — произнес он, задыхаясь от волнения, — но всем нам угрожает большая опасность.
— Опасность? Но какая? — спросил Церматт, крепко обнимая сына.
— Дикари! — ответил Жак. — На остров высадились дикари!
Глава XVI
Взволнованные обитатели Скального дома вошли в большой зал. Несмотря на тревожную новость, сообщенную Жаком, все радовались оттого, что Жак жив и он дома! А это — главное.
Между тем можно ли себе представить событие более тревожное!.. На берегах Новой Швейцарии появились дикари! Значит, дымок, замеченный Уолстоном дважды — с бота «Элизабет», недалеко от устья реки Монтроз, и с вершины горы, — на самом деле вился над их лагерем, разбитым где-то на восточном побережье.
Жак просто падал от усталости. Он прежде всего немного передохнул, собрался с силами. Только тогда все уселись за стол, и он стал рассказывать.
— Простите меня, дорогие родители, за огорчение, которое я вам причинил. Меня захлестнул охотничий азарт во время погони за маленьким слоненком… Я не хотел слышать криков Уолстона и Эрнста, призывающих меня вернуться. Это чудо, что я остался цел и невредим. Мою неосторожность и бездумную неосмотрительность оправдывает лишь одно: благодаря преследованию слонов я узнал о дикарях, и теперь мы сумеем подготовиться к серьезной обороне, если туземцы продвинутся к Земле обетованной и обнаружат Скальный дом.
…Так вот. Я стал углубляться в лесную чащу, преследуя трех слонов, хотя, честно говоря, совершенно не представлял себе, как завладеть детенышем.
Слон и слониха топали неспешно, прокладывая дорогу среди кустарников и не подозревая, что их преследуют. Правда, я старался двигаться осторожно, не выдавая себя и не думая о том, куда заведет меня эта безрассудная затея и как я возвращусь назад. Буланка, словно поняв мой замысел, неслышно бежала следом. Какая-то непреодолимая сила толкала меня вперед, и я продолжал углубляться в лес, думая только о том, как отвлечь слоненка.
Так прошло часа два. Я все глубже уходил в лес, потеряв счет времени и ориентиры, не заботясь о том, как найду господина Уолстона и Эрнста, в какую поверг я их тревогу своим исчезновением и скольких трудов будут стоить им поиски. Но постепенно я стал осознавать свое положение и с ужасом обнаружил, что прошел целых два лье, так ничего и не добившись. Благоразумие, хоть оно появилось слишком поздно, заставило меня повернуть назад, тем более что семья слонов со спокойным достоинством продолжала шествовать вперед, не думая останавливаться.
Около четырех часов пополудни я заметил, что лесная чаща поредела, стали попадаться светлые лужайки и широкие поляны. Замечу, кстати: чтобы скорее всего достичь пика Йоханна Церматта, надо идти напрямик к юго-востоку.
— Из записки Эрнста, — вставил Церматт, — мы узнали, что вершину назвали моим именем…
— Да, отец, — подтвердил Эрнст, — и это предложение господина Уолстона.
— Но, мой друг, это так естественно, — сказал Уолстон, — что самая высокая вершина Новой Швейцарии названа именем главы семейства первых поселенцев.
— Оставим сейчас в покое пик Йоханна Церматта, — засмущался Церматт, крепким рукопожатием выражая признательность Уолстону. — Продолжай свой рассказ, Жак. Так где же дикари?
— Они уже недалеко, — ответил Жак.
— Недалеко? — испугалась госпожа Уолстон.
— Недалеко в моем рассказе, а в действительности они находятся от Скального дома на расстоянии добрых десяти лье.
Ответ в некотором смысле всех успокоил, и Жак продолжал:
— Оказавшись на широкой поляне посреди хвойного леса, я стал располагаться на отдых, твердо решив повернуть назад. Но увидел, что слоны тоже остановились. Я с трудом сдерживал Буланку, она так и рвалась вперед, чтобы броситься на животных. Наверное, этот уголок леса — постоянное местопребывание слонов. Меж высоких зарослей протекал ручей, и животные стали утолять жажду, набирая воду хоботом.
Когда я увидел этих великанов спокойными и беспечными, во мне снова проснулся охотник. Непреодолимое желание захватить слоненка просто захлестнуло меня, и я решил застрелить родителей — слона и слониху, даже если придется использовать все мои пули. А может быть, думал я, понадобится всего два метких выстрела. Какой охотник не верит в счастливый выстрел? Я совершенно не думал о том, как захвачу слоненка, каким образом доставлю в Скальный дом… Приложившись к ружью, заряженному пулями, я выстрелил раз… другой. Но, увы, если пули и задели толстокожих, то очень легко; они лишь тряхнули ушами и продолжали освежаться водой из ручья как ни в чем не бывало. Сделав последний глоток, они пошли прочь, не повернув даже головы в сторону, откуда прозвучали выстрелы, не обратив никакого внимания на лай собаки. И прежде чем я успел выстрелить в третий раз, они стали удаляться, причем с такой быстротой, почти галопом, что мне пришлось отказаться от мысли о преследовании.