Вторая сказка на ночь
Шрифт:
— Пойдем к ручью! — взмолился Рамел. — У меня ноги по колено в этой гадости! И руки тоже!
— У тебя нет рук, у тебя сейчас одни ноги. Но все равно пойдем, я пить хочу. И пока я не выпью, в воду свои копыта не суй, понял?
Он кивнул, и ежиха опять с трудом удержалась на рогах.
Кусты либо спали, либо в целом были неразговорчивы, потому что они чужаков обсуждать не стали. К ручью им удалось пройти в полной тишине.
Хрустальная ленточка воды выбивалась из-под земли, заполняла узкую колею, пересекающую поляну, и снова ныряла вниз. Берега ручейка
Тесса осторожно попробовала воду; вкус был самый обычный, подозрений он не вызывал. Да и потом, неизвестно, есть ли на их пути другие источники, так что пить лучше тут…
Когда ежиха наклонилась к ручью, она заметила, что на дне что-то блестит. Сначала она приняла это за игру солнечного света и воде, но даже под ее тенью блеск не исчезал. Запустив лапку в ручей, она извлекла на поверхность большой, с перепелиное яйцо, кристалл.
— Алмаз, — тут же определил Рамел.
— Ты не выглядишь впечатленным…
— А чего мне впечатляться? В моей стране месторождений таких булыжников хватает, они слабо ценятся. Их главное достоинство в том, что они крепкие, а не что блестят красиво!
— Эх, мало я побыла у тебя на родине… Смотри, вон еще один!
Она начала доставать со дна камни и бережно заворачивать их в опавшие листья. Олень наблюдал за ее действиями с нескрываемым интересом.
Наконец он спросил:
— Зачем они тебе?
— Вернусь в свой мир, куплю себе «Бентли».
— Я каменюки на себе не потащу!
— А куда ты денешься? Не бойся, я много не возьму… Мне и немногого хватит. А то в прошлый раз приволокла с собой Живую и Мертвую воду, а толку? Выяснилось, что в нашем мире такая магия не действует… А алмазы — они везде алмазы! Тем более что взять их так просто… В нашем мире добыть алмазы гораздо сложнее.
— По-моему, мы кое-кого разбудили, — обеспокоено сообщила жаба.
Дерево зашумело над их головами. При этом на фоне скрипа старого ствола и шелеста листвы отчетливо слышался стеклянный звон. Заинтересованная, Тесса посмотрела вверх и не поверила своим глазам, хотя совсем недавно торжественно пообещала себе больше ничему не удивляться.
На дереве висели стеклянные банки. Причем они не были подвешены кем-то, они росли прямо из ветвей, как плоды. Содержимое было самым разным: маринованные помидоры и огурцы, кольца ананаса, персики в сиропе, зеленый горошек, засахаренная клубника и многое другое… Каждая банка снабжалась этикеткой с названием содержимого.
Само дерево напоминало клен, и в принципе не должно было иметь плодов.
— Кто нарушил мой покой?
— Мы, — отозвалась Тесса. — А в частности олень, жаба и милый славный ежик.
Ветви зашумели сильнее, и ежиха почувствовала голод. Сушеные яблоки в избушке быка были не таким уж существенным завтраком… Она не сводила глаз с банки, полной крупных сочных клубничин, но та не падала, невзирая на раскачивание ветки.
— Кто вас пустил сюда, в нашу святую обитель? Небось, прокрались воровато, как свойственно животным!
— Ничего
— Лжешь, убийца! У тебя на ногах кровь моих братьев! Убийца, убийца!
— Не орите, дядя, — Тесса зажала чувствительные ушки. — А то кусты разбудите!
— Не дерзи, перекормленная крыса! И сними со спины трупы репейников!
— Я не могу снять то, что из меня растет, это во-первых. Во-вторых, рогатый правду говорит, нас сюда пустили. Что же касается крови на ногах… У вас на нижней ветке висит банка с маринованными грибами. Так что я на вашем месте помолчала бы про убийц!
— Беда это моя, а не вина, — застонал клен. — Это проклятье, которое мучает меня уже не первый год!
Тесса заинтересовалась:
— Что за проклятье?
— Страшный след человеческой жестокости… Много лет назад, когда наше скромное поселение только зарождалось, когда мы, несчастные и измученные, бежали сюда, я не был в центре леса. Я был значительно моложе и стоял на страже границы. В один день оттуда появился человек, очень странный человек… Я сказал ему, что ему здесь не место, а он дерзко ответил, что и мое место гораздо глубже… как-то так… Он много чего говорил, все уж не упомнить. В памяти моей засели лишь странные слова «Буратино», «полировка» и «прессованные опилки».
— Дай догадаюсь, что было дальше… Он отказался уходить, и ты решил применить силу…
— Так и было! Он сказал, что веткам моим можно найти применение получше… С тех пор из меня, из моего собственного тела, растут мертвые, изуродованные тела братьев-растений!
По стволу клена покатились крупные капли смолы. Тесса не сразу догадалась, что это слезы.
— Да ладно, не реви! Все не так плохо… Тебе даже идет!
— Я урод!
— А при чем тут банки? — не удержалась ежиха. Дерево зарыдало еще сильнее. — Ладно, ладно, шучу… Слушай, не вижу большой проблемы… Хочешь, я помогу тебе?
— Ты не сможешь! Снять проклятье способен лишь тот, кто его наложил!
— Вот именно! Он наложил, он и уберет за собой! Я знаю человека, который заколдовал тебя, и я его найду. А пока… можешь мне скинуть вон ту баночку?
— Про меня не забудь, — оживился олень.
Дерево расставалось с банками без сожалений, на их месте тут же появлялись новые. Тессе невольно стало любопытно, куда клен девает свои «плоды» в другое время, ведь зверей здесь нет… Но расстраивать старое дерево еще раз ей не хотелось, поэтому она воздержалась от вопросов.
После небольшого обеда олень задремал. Тесса была готова продолжить дорогу, но решила дать ему время на отдых. А пока она подобралась поближе к жабе, которая с интересом рассматривала капли древесной смолы.
— Что, Моревна, нравится?
— Подобное вещество представляет большую ценность для любого мага. Незаменимый компонент многих зелий. Хотя… для меня это чистой воды воспоминания, я не способна на колдовство. Только если он сможет меня расколдовать… но это будет еще не скоро, — поспешила добавить жаба, когда заметила, как воинственно надувается ежиха.