Вторая война шиноби: Страна Рек
Шрифт:
— Замолчи! — Цунаде подняла руку для нового удара, сжав кулак, и Джирайя уже приготовился далеко и больно улететь. Но вдруг она прикрыла глаза, глубоко вздохнула, отсчитала несколько вдохов, бросила на него угрожающий взгляд и, резко развернувшись, ушла, расталкивая всех на своем пути.
— Мне кажется, ты перегнул палку, — произнесла Икки, когда все в шатре вернулись к своим тарелкам. — Она же, как и все девушки, просто хочет быть красивой.
— Она и без всего этого красивая, — вздохнул Джирайя, потирая щеку и задумчиво
— Ладно, давайте о чем-нибудь другом, — быстро проговорила Икки. — Как вы думаете, на собрании наконец-то расскажут, куда и когда мы пойдем в наступление?
На место злости быстро пришло чувство вины, так что он оставил свой поднос со всеми тарелками, что наставила ему Икки, и скорее покинул шатер в поисках Цунаде. Но в штабе было так много шиноби, что сколько бы он ее ни искал по чакре — найти никак не мог. И тогда решил пойти в единственное место, где бы она могла спрятаться.
Цунаде стояла одна на деревянной террасе около веревочных перил и вздрагивала плечами. Он уже хотел к ней подойти и успокоить, но Дан сделал это первым: появился как всегда из ниоткуда.
Джирайя совсем не слышал, что она говорила, но хорошо понимал, о чем шла речь. Цунаде нервно жестикулировала, касалась своего лица, что-то возмущенно рассказывала и всхлипывала. Дан внимательно ее слушал, а когда она и вовсе небрежно показала на свои завитые волосы и заревела. Тот огляделся, перелез через веревочные перила, прыгнул прямиком вниз и совсем скоро вернулся с охапкой тех самых красно-белых цветов, которые Джирайя пытался для нее сорвать.
Внутри у него все перевернулось, и в следующий миг Дан притянул к себе Цунаде, а она крепко его обняла, повернула голову и распахнула глаза. Растерялась, а затем и вовсе погрустнела. Джирайя понял, что Цунаде, как и всегда, почувствовала его чакру. И он сделал единственное правильное, что сейчас мог — развернулся и ушел. Вернулся к штабу, набрал чакру в ноги и одни высоким прыжком оказался на вершине Маяка. Поменялся с дозорным на вершине Маяка, сказал, что это приказ капитана, облокотился о монолитное ограждение, достал тетрадь со стихами и стал про себя читать.
Собрание под Маяком проходило мимо него. Хотя на нем говорили, что все-таки узнали, где прячется главарь повстанцев, и что эту информацию на удивление добыл отряд учеников Хокаге, и что уже завтра всем выходить в наступление.
Начинался вечер, и когда солнце стало заходить над широкой и бурной рекой, на площадке открылся люк и показалась светлая макушка Цунаде. Джирайя отвел взгляд, и только, когда она подошла и тронула его за плечо, он вздрогнул и оглядел ее: волосы были убраны наверх, косметика наспех смыта, а глаза опухли от слез. В руках Цунаде держала учебник по ирьениндзюцу, но она не выглядела расстроенной, наоборот, лицо ее светилось жизнерадостью.
— Прости, наговорил глупостей, — извинился Джирайя.
— Ничего, я понимаю. Ты меня тоже прости, ведь я и вправду совсем пропала.
Цунаде подошла ближе, посмотрела в его тетрадь, и от нее вновь повеяло духами, только на этот раз в аромате было что-то
— Какие красивые стихи, — произнесла она.
— Да, красивые… А ты, смотрю, учишься. — Он кивнул на учебник в ее руках.
— Да, учусь, — ответила она, опустила взгляд и после недолгого молчания продолжила. — Если честно, Дану моя помощь особо не нужна. Я ничего в его бумагах не соображаю. Он скорее взял меня к себе, чтобы я не отвлекалась от учебы.
— Чтобы я не отвлекал тебя от учебы.
— Чтобы ты меня не отвлекал от учебы, — повторила она и улыбнулась. — Дан говорит, что из меня получится очень хороший ирьенин. И знаешь, смотри. — Она подняла ладонь, и в ее руках с легкостью загорелась зеленая чакра. — Конечно, есть еще над чем работать, контроль все равно плохой. Но я стараюсь этот недостаток знаниями нагнать. — Она показала учебник. — Ткани, органы, кости…
Джирайя в ее глазах заметил радостный и чистый блеск, который прежде никогда не видел.
— И тебе нравится? — удивился Джирайя.
— Не могу сказать, что нравится, но, когда получается все правильно запомнить, меня это очень радует. Представляешь, Дан каждый день после целого рабочего дня меня проверяет. Вижу, что спать хочет, а мы с ним сидим в этом его кабинете, на этом маленьком диване, и он меня очень внимательно слушает. — Она прикрыла глаза и легко рассмеялась, что-то припоминая и немного краснея. — Наш капитан не такой, как показался сперва, на самом деле он очень веселый и добрый человек.
— Тогда может быть попросишь у него один вечер для нас освободить? — спросил Джирайя, стараясь звучать как можно небрежнее. — Правда, я очень хочу провести с тобой время, как раньше.
— Обязательно попрошу, — улыбнулась она. — Да, конечно, попрошу. Лишь бы это собрание поскорее закончилось.
Они взглянули вниз, где шло собрание, и каждый задумался о своем. Время пролетело незаметно, показалось, что прошло всего мгновение, а как будто и целая жизнь. Она молчала. И он молчал. Только так громко молчали, что не услышали, как все стихли, как раздавался один только низкий прокуренный голос и как, наконец, объявили, где прячется главарь повстанцев. Для Джирайи это название было пустым звуком, но видимо для нее чем-то важным. Она вцепилась в ограждение и наклонилась вперед.
— Цунаде, — Джирайя осторожно коснулся ее плеча, — я давно хотел тебе кое-что сказать…
Она обернулась, и он вмиг утонул в ее огромных ясных глазах. Вдруг осознал, какой же страшный ураган бушевал в его сердце и какой же всепоглощающий голубой огонь сжигал его несчастную душу. Понял, что этот огонь, так похожий на ее чакру, загорался в нем каждый раз, стоило ему только подумать, что он к ней остыл. Так было, когда они были детьми, затем подростками, и вот сейчас, когда он вернулся из странствий и шла война. Она ему не просто нравилась, он ее любил… И Джирайя наконец-то спустя столько лет решился, набрал побольше воздуха в грудь, собрался с силами и уже открыл рот…