Вторая заповедь, или Золотой венец прокуратора
Шрифт:
Как же часто человечество воздвигало в разные эпохи эти храмы! И каждый раз эти храмы были… новыми. Но лишь до тех пор, пока какие-нибудь тщеславные прокураторы и всесильные иллюзионисты опять не решались на новые опасные эксперименты и не начинали в который раз возводить новые строительные леса, укладывая в основу фундамента своих архитектурных проектов все новые и новые жертвы…
– Прошу вас, Иван, успокойтесь!
– Ванюша, ну что ты в самом деле так расстроился? Это, наверное, все погода и давление, дружище! Погода и Луна! Ишь ты, смотри-ка, какая яркая да круглая!
– Поверьте, Иван, что новые эксперименты разных там… Воландов нам не угрожают. Во всяком
– Вы твердо уверены в этом, Александр Сергеевич? Дайте нам свое честное слово, профессор!
– Конечно же, коллеги, я просто убежден в этом! Ведь еще не окончен старый, начатый тысячу лет назад претенциозный опыт…
– Какой, какой опыт?
– Вполне себе смелый и циничный! И до конца этого эксперимента остается еще очень и очень много работы… работы тяжелой, недухоподъемной и…
– Короче, дьявольской, что ль? Ну, ты и объяснил!
– Мы с вами не политологи, а историки и в некотором роде даже… литературоведы!
За сим будем считать наше сегодняшнее заседание «А. М. Лиги» законченным! Да, господин журналист, вы обещали захватить для нас свежих газет. Ну, что там нового в мире? Я имею в виду… как там, на внешнеполитическом фронте, так сказать? Неразбериха событий последних лет заставляет меня подозревать, что и тут без Воланда явно не обошлось?
– Очень смешно, профессор…
– Смотри, Жорик, как бы коленки со смеху не…
– Прошу без пошлостей, Егор Алексеевич! Вы правы, может быть, все совсем не так весело, но поверьте мне, что и абсолютно не грустно!
Такова жизнь, дорогие мои друзья! Нет ничего нового на этой земле. Все повторяется по кругу!
– И ныне и присно?
– И во веки веков, Сергеич?
– Разумеется, коллеги! Аминь!
– Мы теперь будем всегда вместе, – говорил ему во сне оборванный философ-бродяга, неизвестно каким образом вставший на дороге всадника с золотым копьем.
– Раз один – то, значит, тут же и другой!
Помянут меня, – сейчас же помянут и тебя! Меня – подкидыша, сына неизвестных родителей, и тебя – сына короля-звездочета и дочери мельника, красавицы Пилы.
– Да, уж ты не забудь, помяни меня, сына звездочета, – просил во сне Пилат. И заручившись во сне кивком идущего рядом с ним нищего из Эн-Сарида, жестокий прокуратор Иудеи от радости плакал и смеялся во сне.
Глава
Афраний – Воланд, Левий, Пилат и… Святый Дух
– Благодарю вас за все, что сделано по этому делу… – тут прокуратор вынул из кармана пояса, лежавшего на столе, перстень и подал его начальнику тайной службы, – прошу принять это на память… Команде, производившей погребение, прошу выдать награды.
«Очень многие из тех, кто внимательно читали роман "Мастер и Маргарита", точно угадали самого Воланда в образе Афрания. Этому послужило и описание какой-то "странной" вневременной и вненациональной принадлежности главы тайного ведомства при Прокураторе. То ли подчиненного Пилату сотрудника, а может, даже и некоего резидента Рима в Палестине…
А еще от внимания читателей не ускользнул эпизод с перстнем! Перстнем, который не единожды упоминается автором романа: то, надетым на палец Воланда, то – как подаренный Афранию за удачно выполненное задание.
Вообще-то обряд ношения особых перстней был широко распространен в отдельных тайных сообществах. Перстень – это и знак принадлежности к ордену и… ступень, которую занимает адепт в иерархии этого порой тайного общества.
Широко известен тот факт, что Александр Сергеевич Пушкин носил масонский перстень уровня… Пророка, Провидца! У поэта имелось даже несколько перстней: с изумрудом, сердоликом, украшенных при этом еврейскими буквами. Однако я полагаю, коллега, что это было все же старое
Я готов даже принять версию того, что Понтий Пилат, будучи сам высокопоставленным иерархом высшего Римского ордена, действительно вручил подобный перстень – знак отличия – с камнем Афранию. И как брату по единому общему союзу, Пилат достает этот тайный знак из напоясного кошелька и вручает тайному помощнику. Мне даже интересно: а у кого еще мог бы быть такой же необычный и ценный перстень?
Неужели у правдивого летописца-пассионария? У самого Левия Матвея?»
Из стенограммы заседания А. М. Лиги
– Вы, друзья, спрашивали меня о причинах некоторых исторических несостыковок или даже кажущихся «случайных описок» в романе «Мастер и Маргарита»…
Да, таковые, увы, имеются в романе! Да вот, хотя бы то, что Иешуа на допросе показал, что владеет арамейским языком, латынью и греческим! Как и все?! Создается ощущение того, что автор романа просто по ошибке позабыл еще один язык, характерный для населения данной местности, как нас уверяют историки?! Или… какие-то странные скульптуры дворца в Ершалаиме, которых быть не должно, если следовать логике и канонам древней веры. Хотя…
– Знаешь, профессор, ты разговор-то в сторону не уводи! Мы здесь и сейчас приносим окончательный наш приговор книжке о Мастере!
– Что выносим, Егорша? Кому и зачем?
– Дорогой Егор Алексеевич! Мы с вами не вправе выносить никакого приговора персонажам романа. Даже не слишком симпатичным: Пилату и Воланду!
– Кому? Пилату-то? Да кто он вообще по жизни? Какой-то мелкий наместник в крохотной Палестине! Сам затеял нечистую возню и при этом все стрелки хотел перевести на спецслужбы, на Афрания-Воланда! И при этом: перстенек ему особый в руки – бац! А если, дескать, что не так пойдет, так извините, мол, моя хата с краю! Я его сразу раскусил, Иуду!
– Егор Алексеевич, перестаньте валить все в одну кучу, ей-богу! Пилат – он не Иуда, а даже наоборот, Антииуда! Тьфу ты, вы меня совсем запутали!
– Запутать можно только того, Сергеич, у кого в голове имеется отсутствие ясной мысли, так-то!
– Все, Егор, проехали, угомонись! Ты сам и сбиваешь Александра Сергеевича!
– Ничего подобного, историки! Я просто вам объясняю факт того, что этот вашблагородь Пилат по всему надеялся, что его переводом в Рим назначат после всей свистопляски с арестантом! В столицу империи, да еще и на хлебную должность! Вот…
– Доля истины в ваших предположениях явно имеется, Егор Алексеевич! Но тут… Прокуратор чуть было сам не попал впросак, как вы любите выражаться! Ведь удивительным образом Прокуратор в итоге явился… марионеткой своего странного, чересчур активного «подчиненного», не так ли, друзья?
– Да, Александр Сергеевич! Этот Воланд…
– Попил он кровушки из своего начальничка, сатана!
– Но в конце романа, именно Дьявол и воплотил планы и мечты Прокуратора в жизнь!
– В загробную жизнь, Жорик! Это ты верно подметил! А перед этим еще и мучил его почем зря. Мариновал-то он его сколько времени? Века!
– И осуществить задуманное помог ему… в том числе, наш перевоплотившийся в сказочного героя горемычный Мастер?!
– Друзья, Михаил Булгаков прямо пишет, что и награждать и возвышать в мир света – это прерогатива лишь только одних… Воландов, темных могущественных фигур!
– Дьяволов, профессор?
– Короче, «лиговцы» вы мои! Я ведь все это лишь к тому говорю, чтобы мы сами в мелочах да деталях не утонули, как в сугробе. Ведь с твоими подробностями, Сергеич, тут такого «насобирать» можно, что и не принесть и не вынесть не будет никакой возможности. И тогда у нас опять как у Жорика-журналиста получится «полна ж… бочка огурцов»!