Вторая жена. Часть 3
Шрифт:
«До первого? — подумала я. — Сколько же их встретится у нас на пути?», — кажется, жрец обманул нас, когда говорил, что в пустыне мы проведём не так много времени и вот теперь, погружая ноги в горячее золото песков, я шла за Исханом, мысленно призывая на его голову все возможные беды этой земли и Малаха в первую очередь.
Жестокое солнце высушило мои губы, заставило моё тело устать, словно от тяжёлой работы. Казалось бы, что такого, я ведь просто иду, оставляя за спиной бархан за барханом, только вот силы тают, как вода в сушёных
Аббас и сам Исхан, в отличие от меня, дети пустыни. Им легче даётся этот переход и пока я ползу морской черепахой, выбравшейся на берег, они вполне бодры, а махариб даже пытается помогать мне, когда поднимаемся на высокие песочные горы, похожие на плавленое золото.
Воздух вокруг меня словно танцует, шевелится, как и проклятые пески под ногами, дышит жаром в спину, целует пересохшие губы, лишая их последней влаги, превращая в потрескавшиеся земли степей. А ночами куталась в одежду, обнимая себя руками от холода и думая о том, почему такая разительная перемена: днём нестерпимая жара, а ночью не менее страшный холод.
— Просто здесь нет деревьев! — пояснил мне Аббас во время нашего первого привала в песках.
— Здесь ничего нет, даже жизни! — ответила я и ещё сильнее сжалась от ледяного дыхания ветра, которого мне так не хватало днём, пока изнывала от солнца.
— Скоро первый оазис! — нарушая мои мысли, проговорил жрец, идущий впереди.
Внутри у меня все возликовало.
«Вода!» — первая и самая яркая мысль за последнее время.
Аббас догнал меня и пошёл рядом, всматриваясь в моё лицо, но, хвала богам, не стал задавать привычный вопрос о том, устала ли я. Все равно не отвечу, да и он сам прекрасно знает этот самый ответ.
Я посмотрела вперед и увидела далеко, среди золотых холмов, танцующую тёмную полосу воздуха, которая по мере нашего продвижения, принимала очертания нескольких высоких пальм, подпирающих безоблачное небо.
— Уже скоро! — сказал Аббас и тут я поскользнулась. Нога съехала по песку, и я непременно скатилась бы со склона бархан, если не мой спутник. Он ухватил меня за руку и помог подняться, на мгновение, слишком короткое, чтобы оно было правдой, прижал к своёму горячему телу, коснулся дыханием волос и тут же отпустил.
— Не надо! — все же не удержалась я.
— Прости! — ответил воин и дал мне дорогу, снова пристроившись следом, будто страж.
Казавшийся близким, оазис маячил впереди, обманчиво привлекая нас. Казалось, вот еще немного, и мы ступим в прохладную тень, напьёмся из голубого озерца, присядем отдохнуть. Я мечтала о том, чтобы просто посидеть, хотя поесть тоже не отказалась бы. Но еды у нас было мало. В степи мужчины ухитрились подбить какую-то крупную птицу, которую после с успехом зажарили на огне. Но от неё осталось мало, да и такая жара не способствовала сохранению пищи, хотя Исхан предусмотрительно замотал остаток
— Так я смогу пронести его дольше! — пояснил он.
Здесь же, в пустыне, я не видела ничего, кроме мелких юрких ящерок, что иногда появлялись среди редких камней и скрывались едва завидев людей, или услышав шум наших шагов по песку. Ни воды, ни еды. Долина смерти, горячая, как раскалённый пласт металла, на котором жарят мясо в походах воины моего брата.
... Мы добрались до оазиса на закате. Мечтая об отдыхе, я отправилась собирать малочисленные сухие пальмовые ветви, наслаждаясь опускающимися сумерками и шелестом деревьев.
Оазис был совсем крошечный. Всего с десяток пальм и маленькое пятно озерца, вода в котором, вопреки моим ожиданиям, оказалась мутной и серой, но совсем не голубой, словно само небо. Но тем не менее, я напилась из него и набрала воды во все наши сосуды, после чего позволила себе умыться, ощутив приятную свежесть лица. Мужчины тем временем развели огонь, и скоро яркое пламя затрещало, поедая сухие широкие листья. Мы расселись у тепла и разделили остатки жареной птицы, которые я съела, несмотря на показавшийся мне слабый душок.
— Завтра нам предстоит долгие переход, — заявил жрец, укладываясь прямо на песок. — Отдыхайте, а поутру напейтесь вдоволь.
— Куда ты ведёшь нас? — не удержалась я.
Исхан посмотрел на меня и улыбнулся.
— Имей терпение, принцесса и скоро всё узнаешь!
«Скоро ли?» — подумала угрюмо, глядя, как мужчина ложиться спиной к огню, чтобы согреться этой холодной ночью.
Аббас вызвался встать на карауле первым. Он скинул свою безрукавку и постелил на земле, после чего кивнул на неё.
— Ложись, принцесса!
Я хотела было отказаться, но замёрзла и потому лишь поблагодарила мужчину и легла, зная, что моя очередь следить за пламенем будет сразу же после махариба. Перед рассветом, когда бороться со сном тяжелее всего, встанет Исхан.
— Приятных тебе снов, Майрам! — произнёс тихо Аббас, но я промолчала, лишь свернулась клубком на его безрукавке и закрыла глаза, мечтая согреться и выспаться.
За спиной трещал огонь, даря спасительное тепло. И очень скоро я провалилась в сон без сновидений, сломленная усталостью и голодом. А когда очнулась, то почувствовала, что Аббас убрал руку с моего плеча и сказал:
— Твоя очередь, принцесса. Я принёс сухих листьев и веток, так что тебе не надо бродить вокруг.
Я потёрла глаза, прогоняя сонливость и кивнула, вставая и уступая своё место мужчине. Он поднял с песка безрукавку, отряхнул её и накинул мне на плечи, сам же лёг, как и Исхан, прямо на песок, повернув спину к теплу. А я опустилась перед костром, всматриваясь в его пламя, красное с жёлтыми и оранжевыми языками. Так просидела недолго, грея руки, когда вдруг услышала за спиной странный шорох, словно осыпался с бархана песок.