Вторая жена
Шрифт:
Звери были накормлены. Тони уехал к миссис Мерриуэзер. Пора будить остальных. Фелисити постучала в двери спален, выслушала сонные ответы и прошла в ванную, пока не началась суматоха. Тут она снова почувствовала тошноту, села на край ванны и задумалась. Месячные месячными, но вдруг она действительно беременна? Или нет? Необходимо считаться с такой возможностью, мрачно сказала себе Фелисити. Любая определенность лучше неопределенности. Следовательно, нужно пройти тест. А что потом? Конечно, придется обо всем сказать Тони. Но что сказать? Либо это беременность, либо что-то куда менее
Она наконец вышла из ванной и у двери обнаружила дожидавшегося своей очереди Питера.
— Как ты думаешь, Венеция умерла счастливой? — небрежно спросил он. — Думаешь, она хотела умереть? — А потом вдруг стал очень серьезным. — Ты знаешь, что такое смерть?
Фелисити оперлась о косяк, втянула в себя воздух и часто заморгала. Только в таком состоянии и отвечать на философские вопросы. Почему ни в одной книге нет ответов, как быть в таких случаях? Тот, кто бродит в тумане и не понимает смысла жизни, рано или поздно неизбежно попадает впросак. Ей доводилось читать книги о сексе и наркотиках. Как правило, они были совершенно бесполезны. Но ей никогда не попадалось книг, которые говорили бы об общих проблемах бытия. Тут могла бы помочь религия, но в ней Фелисити тоже не разбиралась. За неделю, прошедшую после смерти Венеции, она не раз жалела об этом. Но теперь уже поздно. Тони изучал психологию, однако обращаться к нему не имело смысла. Если кто-то задавал ему трудный вопрос, он обычно говорил: «Спроси у Фелисити. Она много читает». Как будто это делало ее кладезем премудрости. Судя по выражению лица Питера, мальчик именно так и думал. Фелисити решила, что мнение Тони все же лучше, чем ничего.
— Папа вернулся? — с надеждой спросила она. Питер покачал головой.
— Он позвонил, когда ты была в ванной. К брату присоединился Филип.
— Он сказал: «Уходящим требуется много внимания. Скажи маме, что мне понадобится время».
— О Боже… — пробормотала Фелисити. В коридор вышла Хилари, завернутая в махровое полотенце.
— Уйдите с дороги, — надменно сказала она. — Мне нужно принять ванну и вымыть голову.
— Кто про что, а она про свою дурацкую голову, — сказал Филип и дернул за край полотенца.
— Уйди, противный мальчишка! — взвизгнула Хилари. — Я не хочу, чтобы ты смотрел на мою грудь!
— Ничего у тебя нет, — насмешливо ответил Филип. — Поэтому ты и прикрываешься.
— Нет, есть. Но ты ее не увидишь! — Изловчившись, Хилари пнула Филипа в лодыжку, и он взвыл от боли.
— Замолчи и перестань драться. — Фелисити попыталась говорить властно, но вновь почувствовала приступ тошноты.
— Да. Что бы сказала Венеция? Мы должны вести себя прилично, — сказал Питер. Спасибо тебе, Питер, ты умница, подумала Фелисити. — Что имел в виду папа, когда говорил про уходящих?
— Думаю, он хотел сказать, что старая леди, к которой его вызвали, умирает, — ответила Фелисити.
Хилари издала пронзительный крик, залилась слезами и нырнула в ванную.
— Не говорите о смерти! — громко запричитала она. — Разве мало того, что мы едем
— Я думаю, кто-то где-то умирает каждую секунду, — задумчиво сказал Питер. — Но люди не думают об этом, пока смерть не касается их близких.
— Едва ли Венеция думала о смерти, — ответил Филип. — Особенно в тот момент, когда сидела в кресле. Наверно, она думала об ужине, который я хотел приготовить. На самом деле она не собиралась умирать.
— Никто не собирается умирать, — сказала Фелисити.
— Кроме самоубийц! — крикнула плачущая Хилари из-за запертой двери. — Может быть, Венеция покончила с собой. Это случилось совершенно внезапно! — Глупости, — решительно ответила Фелисити. — Ее смерть была вызвана естественными причинами. Старостью. Просто у нее перестало биться сердце. Вот и все.
Они пришли к тому, с чего начали.
— Именно это я и хочу знать, — серьезно сказал Питер. — Ты думаешь, она была счастлива? И хотела умереть именно так?
Фелисити вспомнила слова Тони о том, что миссис Мерриуэзер устала от жизни, и сказала:
— Едва ли она думала об этом. Ей было восемьдесят семь лет, и она была стара. Вы сами говорили мне, что она очень устала. Думаю, так оно и было. Она устала, была рада уснуть и проснуться в каком-нибудь другом месте.
— В каком другом? — спросил Филип. — Почему об этом никто никогда не говорит?
— Говорит. — Фелисити поняла, что в существовании загробной жизни Питер не сомневается. Его интересует лишь то, добровольно ли Венеция покинула этот свет. — Мы отправляемся на небеса.
— Не верю я в небеса! — фыркнул Филип. — Все это выдумки. Никто там не был, а если был, то не вернулся.
— Потому что небо — это место пребывания бессмертных душ, — серьезно ответил Питер. — Если не веришь мне, загляни в словарь. Как только люди достигают его, они не хотят возвращаться.
— Откуда ты знаешь, если никто из живых там не был?
— Брат Том говорит, что мы всегда должны совершать важные путешествия сами. Каждый прибывает в этот мир один и покидает его тоже один. Но и тут и там тебя всегда кто-то ждет.
— Кто? — спросил Филип.
— Когда ты приходишь, тебя ждет мать, — осенило Фелисити. Она надеялась лишь на то, что диспут закончится прежде, чем все безнадежно запутается. — А Бог ждет тебя, когда ты уходишь.
— Все мы бессмертны, — сказал Питер. — Не забывай об этом.
— Можешь верить в это, если тебе нравится, — повернулся к брату Филип. — Но тогда небеса должны быть здорово переполнены. — Фелисити уже не раз замечала, что Филип изрядный циник.
— Я не сомневаюсь, что Венеция верила в загробную жизнь и что теперь она счастлива и спокойна, — решительно сказала она, сделав вид, что знает, о чем говорит. Ее собственные верования находились где-то между полным отрицанием Филипа и непоколебимой верой Питера. В зоне здравого смысла, где люди считали, что если ты не сделал ничего особенно плохого, значит, все будет в порядке. Но она никогда толком не знала, что означает это «в порядке». Вопросы Питера обнажили этот недостаток и заставили ее почувствовать себя весьма неуютно.